Готовя этот план, они решили, что не будут брать с собой ничего лишнего, чтобы иметь большую маневренность. Ведь, если они не смогут уйти, то рюкзаки и их содержимое им вряд ли уже понадобится, мертвецам, говорят, даже живчик не нужен.

Проверив наличие в кармане пары импульсных гранат, Грубер передернул затвор автомата и поставил его на предохранитель. Краем глаза уловив движение сбоку, он повернул голову к присевшему рядом с ним Снегирю.

— Ты его чувствуешь? — еще раз шепотом уточнил Снегирь, напряженно вглядываясь вглубь открывшегося кластера. По тому, как сузились его глаза, можно было предположить, что он включил свой дар, чтобы разглядеть детали. — Ни черта не видно, дома обзор загораживают, — он, наконец, сдался и пару раз мигнул, прогоняя туман, который всегда появлялся перед глазами в тот момент, когда деактивировался дар.

— Да, — просто ответил Грубер, сосредоточившись на своих ощущениях. Они практически не изменились, кроме того, что Грубер внезапно почувствовал голод. Чувство было довольно необычное, потому что еще минуту назад никаких намеков на голод у Грубера не было. Это тянущее болезненное чувство, заставляющее желудок сжиматься в спазмах, было настолько острым и настолько нехарактерным для него, что Грубер уже после нескольких секунд почувствовал его чуждость. — Вот только этого мне для счастья не хватало, — пробормотал он и глотнул живчика. Горло привычно обожгло, но практически сразу притупилась боль в животе.

— Что с тобой? — Снегирь обеспокоено посмотрел на друга.

— Я жрать внезапно захотел, да так, что едва ремень не начал грызть, — хмуро ответил Грубер. Он говорил вслух, потому что вместе с голодом его посетило другое чувство. — Снегирь, это чучело знает, что мы здесь. Все-таки элитники могут настраиваться на мое присутствие, но конкретно этот знает, что его именно я хочу навестить. Есть теория, даже бредовая, почему так происходит?

— Грубер, не тупи, — дверь машины приоткрылась и из нее выскользнула Зина. — Вы же с этим милашкой практически братья: вас связывает одна женщина — он ее любил и помнил, даже переродившись, а ты ее убил. Это, знаешь ли, и простых людей сближает, не говоря уже про твои практически интимные отношения с элитой. И не нужно было на меня наговаривать.

— Она всегда так с тобой говорила? — усмехнувшись спросил Снегирь.

— Угу, — Грубер попытался проанализировать тот клубок эмоций, который свился у него почему-то в районе солнечного сплетения — очередное новшество, которое появилось после того, как из его головы убралась Зина.

— Сочувствую тебе, старик, это ж как нужно было ее терпеть, — Снегирь покачал головой, получив за это злобный взгляд, от девушки. — Ты готов?

— Нет, — Грубер покачал головой, первым выскочил из-за машины и побежал к ближайшему дому, сильно пригибая при этом голову. Снегирь только выругался сквозь зубы с поспешил за ним. Зина, глядя на бегущих мужчин, поджала губы и, развернувшись, пошла другим путем к площади, который был гораздо короче, и на который она указала бы, если бы они догадались что-нибудь у нее спросить.

Сама Зина считала своей самой значительной проблемой то, что находясь в голове у Грубера, подстраиваясь под работу его мозга, выбирая модель поведения, которую он сам бессознательно считал приемлемой для беспроблемного общения, Зина случайно закрепила данную модель поведения в своей базовой структуре. Она не могла ассоциировать себя с кем-то мужского пола, ее модель поведения соответствовала модели поведения молодой слегка взбалмошной и стервозной, но не глупой молодой женщины и как бы автомат не пытался перезагрузиться, у него ничего не получалось.