— Угу, — она кивнула и зашла в номер, занося следом пылесос.

Я присел на диван и задумался. Нужно было как-то отдохнуть от усилий. В городе хватало развлечений, но я как-то не привык к ночным клубам и ресторанам. Единственное заведение, которое я посещал, это стрельбище. Затарившись патронами, я старательно оттачивал навыки стрельбы из своего ружья. Теперь уже неплохо получалось поражать цель со ста метров, что для гладкоствола, да при моей подготовке, очень даже неплохо. Казак предлагал взять со склада автомат, или винтовку, или дробовик, но многозарядный и полуавтоматический, с высокой скорострельностью. Но я, как это ни глупо звучало, не хотел расставаться с привычной двустволкой. Был в этом какой-то особый шик, человек с таким оружием плюёт на опасность, лучше обходить его стороной. Да и не таким плохим было моё ружьё. Многие часы тренировок на стрельбище, научили меня перезаряжать его буквально за три-четыре секунды, что делало огонь достаточно плотным.

Мой пистолет я так и не нашёл, видимо, покойные ныне муры его продали, или потеряли, или выбросили. Взамен Казак распорядился выдать мне что-нибудь убойное и компактное со склада. На складе хранилось несколько видов пистолетов-пулемётов, но, вот беда, все они были под патрон девять на девятнадцать, который в наших широтах (а большинство окрестных кластеров всё же были кусками России, пусть и немного разной) весьма непопулярен и дорого стоит. Пришлось взять старичка (впрочем, я выбрал новый образец, без единой царапины и почти не стрелявший) Стечкина. Пистолет с большой обоймой, с режимом автоматической стрельбы, и, что для меня важно, под ходовой патрон.

Его я тоже использовал на стрельбище, научившись стрелять вполне сносно, как одиночными, так и очередями. Постепенно, из офисного очкарика вылуплялся почти полноценный боец, пусть я не стал пока сильным и могучим, зато уже умею нормально стрелять, а дар мой делает меня ещё опаснее.

Я иногда задумывался о будущем, выходило, что лет через двадцать, став почти неуязвимым, я повторю судьбу своего крёстного. Тоже буду скитаться по миру, никого не боясь и помогая людям словом и делом. Заведу себе плащ с капюшоном, отращу длинные волосы и бороду, а мирские проблемы не будут меня волновать. От слова совсем. Старость, она и в Улье старость. Мы всё равно меняемся, несмотря на физическую молодость. Я пытался узнать, куда уходят развитые иммунные, ответы оказались неутешительными. Кончают с собой, сходят с ума, становятся квазами, а потом опять же, сходят с ума. Кто-то, как мой крёстный, становится отшельником, кто-то обретает власть над городом или территорией, а когда надоест, поступает, как и предыдущие. Улей велик, но и он может надоесть. Самые живучие и упрямые, нежелающие отказываться от жизни, идут искать некий центральный кластер, который даёт что-то, идентичное способностям бога. Хотя, способности иммунного, прожившего лет двести, и так сродни божественным. Такого невозможно убить, а он может противников укладывать пачками.

Из раздумий о будущем меня вывел голос:

— Ноги приподними, — уборщица мыла пол в номере, стараясь не обращать внимания на меня.

Я послушно закинул ноги на диван. Взгляд сам собой перешёл на работницу гостиничного хозяйства. Она всё ещё наказание отбывает? Да, наверное, времени пока мало прошло. Присмотревшись, я подумал, что тётка не так уж дурна собой. Можно сказать, даже симпатичная. Про возраст ничего не скажу, это в Улье всегда вопрос открытый, но внешне неплоха. Тоже, как и Марика немного в теле, но не толстая, фигура под обтягивающей униформой выглядит очень аппетитно. Раньше я бы не решился приставать, а теперь, будучи героем, могу позволить себе некоторые вольности, особенно с женщинами.

— Скажите, а почему вы так демонстративно отмахиваетесь от мужчин, подчёркивая, что они вас не интересуют? Какие-то проблемы с ними, или вам женщины нравятся?

Поначалу я подумал, что она сейчас меня пошлёт подальше, вместе с моими расспросами, но она только вздохнула и продолжала выжимать тряпку.