Отец обернулся к ним. Уголки его губ морщила улыбка.

— Паром до Канека завтра. Давайте проедем по городу, а потом разобьем лагерь на берегу и прогуляемся. Что скажете?

— Ура! — в один голос воскликнули мама и Лени.

Они съехали с косы и покатили по улицам. Лени, прижавшись лицом к стеклу, разглядывала городок. Дома здесь встречались самые разные: вот огромный коттедж с блестящими стеклами, а рядом лачуга с прилепленным изолентой пластиком. Дома-шалаши, сараюшки, передвижные дома, трейлеры. Вдоль обочины автобусы с занавесочками на окнах; перед автобусами стулья. Попадаются и чистые ухоженные дворы за белеными заборчиками, и заваленные ржавой рухлядью, с брошенными машинами и старой бытовой техникой. Большинство домов недостроены. Магазины и конторы ютятся где попало — и в ржавых трейлерах, и в новеньких бревенчатых домах, и в придорожных халупах. Место, в общем, диковатое, но не совсем глушь, как ожидала Лени.

Они свернули на длинный серый берег, и папа включил радио. Автобус еле полз: шины вязли в песке. Вдоль берега стояли машины — пикапы, фургоны, легковушки. Люди явно жили здесь как придется — в палатках, сломанных автомобилях, лачугах из брезента и бревен, выброшенных морем на берег.

— Их зовут «крысами с косы», — пояснил отец, высматривая, где бы припарковаться. — Они работают у чартерных перевозчиков и на консервных заводах.

Папа втиснулся между заляпанным грязью «фордом-эконолайном» с номерами Небраски и лимонно-зеленым «АМС Гремлином», окна которого были закрыты картонками. Палатку установили на песке и для надежности привязали к бамперу автобуса: с моря сильно дуло.

Волны с шуршанием накатывали на берег и отступали. Люди вокруг наслаждались погожим деньком: бросали собакам фрисби, разводили костры, плавали на каяках. Величественные здешние пейзажи, казалось, приглушали их легкомысленную болтовню.

Весь день они, словно туристы, бродили по городку. Мама с папой купили пиво в салуне «Морской волчара», а Лени — мороженое в лачуге на косе. Еще они перерыли все корзины с вещами и обувью в конторе Армии спасения и нашли-таки каждому резиновые сапоги. За пятьдесят центов Лени купила пятнадцать старых книжек, почти все они были в пятнах и покоробились от воды. Папа добыл воздушного змея, чтобы запускать на пляже. Мама тайком сунула Лени деньги и сказала:

— Купи себе кассету.

Наконец они уселись за деревянный стол в маленьком кафе на самом краю косы и заказали свежевыловленного краба. Лени очень понравился солоновато-сладкий вкус белого крабьего мяса в растопленном сливочном масле. Чайки требовательно кричали, кружили над ними, поглядывая на хлеб и картошку фри.

На памяти Лени это был самый счастливый день. Казалось, дальше будет только лучше.

Наутро они загнали автобус на неповоротливую «Тастамену» (местные звали ее «Тасти»), приписанную к здешней судоходной компании. Старенький, но крепкий паром обслуживал отдаленные уголки: Хомер, Канек, Селдовию, Датч-Харбор, Кадьяк и практически необитаемые Алеутские острова. Едва автобус занял место среди других машин, как Лени с родителями тут же побежали на палубу, к перилам. Наверху уже толпились пассажиры, в основном косматые бородачи в бейсболках, клетчатых фланелевых рубашках, дутых жилетах и грязных джинсах, заправленных в резиновые сапоги. Нескольких юных хиппи сразу можно было узнать по рюкзакам, рубашкам из варенки и сандалиям.

Огромный паром, изрыгая клубы дыма, попятился от причала, и вскоре Лени поняла, что залив Качемак вовсе не такой тихий, как казалось с берега. Бурное море белело барашками, волны накатывали друг на друга, били в борт. Завораживающее, волшебное зрелище. Лени отщелкала по меньшей мере дюжину кадров и спрятала карточки в карман.

В волнах показалась стая косаток, с камней на них заревели морские львы.