Когда основная масса несметной орды достигла дома, то она хлынула через остатки стен уже по всему периметру. Теснясь в толчее и давке, сбивая друг друга с ног, сталкивая друг друга в высохшее озеро, люди роились на террасе, поток тел продавливался сквозь дом, в направлении открытой двери северной стороны. Только один-единственный участок противостоял бесконечной волне. Чуть пониже террасы, между рухнувшими балконами и разрушенной стеной, небольшой клочок земли занимали густые заросли крепкого терновника, кусты которого достигали в высоту шести футов. Листва и колючки образовывали сплошную непроницаемую и непреодолимую стену, и люди старались держаться от нее подальше, боязливо косясь на вплетенные в колючие ветви цветы белладонны. Большинство из них было слишком занято высматриванием, куда бы поставить ногу при следующем шаге среди вывороченных каменных плит. Они не вглядывались в гущу зарослей терновника, где бок о бок стояли две каменные статуи и смотрели из своего укрытия куда-то вдаль. Большая из фигур представляла изваяние бородатого мужчины в сюртуке с высоким воротником и с тростью в руке. Рядом с ним стояла женщина в длинном, дорогом платье. Ее тонкое, нежное лицо не тронули ни ветер, ни дождь. В левой руке она держала одинокую розу, лепестки которой были так тщательно и тонко вырезаны, что казались прозрачными.

В миг, когда солнце сгинуло за домом, последний луч скользнул по разбитым вдребезги карнизами на секунду осветил розу, отразился от лепестков, бросил блики на статуи, высвечивая серый камень, так что какое-то неуловимое мгновение его нельзя было отличить от живой плоти тех, кто послужил для статуй прототипом.