|
После обеда в облюбованном нами небольшом бургдорфском кафе подробно обсудил с Фридрихом Георгом, как с первым читателем, фигуры новеллы. Сразу же выявились такие черты, о которых я и не задумывался, записывая на бумагу, но теперь они стали для меня очевидными. Так построения отъединяются от автора и продолжают жить своей жизнью в тех местах, о которых ему ничего неизвестно. Однако в языке должно быть что-то недосказанное, должна сохраняться первичная материя, в противном случае все построения скоро поблекнут. Они должны нести с собой землю.
Коснулись мы и политических ауспиций, и Фридрих Георг резюмировал: «Или они запретят книгу в первые же две недели, или не запретят никогда».
КИРХХОРСТ, 16 августа 1939 г. Сны о поездке в лифте, неприятные, как почти все сны, связанные с техникой. Кроме того, лестницы без перил или внезапно обрывающиеся в хаос бездны. Мир как запутанная архитектура. Беспорядок мира в иные дни становится почти неодолимым, так что просто отчаиваешься когда-нибудь обуздать его. Тогда я привожу в порядок письменный стол, белье, садовый инструмент, но делаю все с глубокой внутренней неохотой. Не последнюю роль, видимо, играет сознание того, что все, что бы мы ни создали и ни накопили, обратится в прах. Подобные дни лучше всего проводить в постели и, конечно же, не начинать в них ничего нового. С почтой — роман «Aldeia das águias» португальского писателя Гуэдеша де Арморима с посвящением автора, которое я не разобрал.
КИРХХОРСТ, 19 августа 1939 года Два дня в Гамбурге. Даже когда посещаешь большие города через короткие промежутки времени, в глаза всякий раз бросается нарастание автоматического характера. Примечательно, что в равной степени возрастает ощущение летаргического сна, отсутствия, выпадения из мира. Читаешь это по лицам отдельных людей, наблюдая, как циркулируют массы, с каким видом сидят за рулем машин шоферы. Кажется, что в сущности своей они лишены даже малейшей капли сознания, хотя форма говорит об обратном. В технике, без сомнения, есть что-то одурманивающее. Достаточно вспомнить о чистой геометрии форм на автобанах — квадратах, окружностях, овалах и прямых, от которых водителю приходится уклоняться, чтобы попросту не заснуть. То же самое касается и ее ритма — быстрых, бравурных и поющих тактов, ее включений и выключений, плавной работы и монотонности одной большой колыбельной песни. Это особенно хорошо видно там, где она воздействует на образное восприятие. Пропаганда с ее черно-белыми схемами и монотонным повторением оказывается не чем иным, как разновидностью техники. Зрители, толпой вытекающие из кинотеатра, похожи на массу очнувшихся ото сна людей, а наполненные механической музыкой помещения чем-то напоминают атмосферу опиумного притона. Лучше всего полностью автоматизированное состояние передано в новелле «Низвержение в Мальстрем» Э. А. По, которого Гонкуры в своих дневниках давно и справедливо назвали первым автором XX столетия. В них можно четко различить образ действия обоих братьев: один из них, ослепленный жутким зрелищем механицизма, движется в бессознательных рефлексах, тогда как другой действует вдумчиво, с чувством — и выживает. В этой фигуре По, кроме того, явлена в сконцентрированном виде и ответственность элит, становящихся все малочисленнее.
КИРХХОРСТ, 26 августа 1939 года В девять часов утра, когда я, еще лежа в постели, изучал Геродота, Луиза принесла наверх приказ о мобилизации, в котором мне предписывалось прибыть к 30-му августа в Целле. Я совсем не был удивлен, поскольку картина войны изо дня в день вырисовывалась все отчетливее. После обеда — в Ганновер, где кое-что еще нужно было привести в порядок и завершить, к примеру, приобрести камфару для моих коллекций.
КИРХХОРСТ, 28 августа 1939 года Во всех странах продолжается мобилизация. |
