|
Он сидел за письменным столом и, когда мы оба высказались, протянул мне объемистую папку с документами. Я взял ее с собой на дом для изучения и нашел заполненной протоколами заседаний и допросов, а также заключениями экспертизы. Речь в них шла об одном деле чести, возникшем из-за того, что во время командно-штабного учения, разбиравшего битву при Саламине, разгорелись препирательства. Основная масса офицеров приняла сторону персов, тогда как новый командующий встал на сторону греков. В протоколах некоторых допросов я с удивлением прочитал ряд важных высказываний, в которых греки объявлялись последователями непроработанных принципов и ниспровергателями старых устоев и династий, а также нашел прекрасные описания жизни в гарнизонах Вавилона, Сард и Экбатаны.
Все это явилось как бы некой арабеской моих духовных взаимоотношений с фон Тайсеном. Вообще странно, как знакомые предстают мне во сне — ведь среди них есть и те, с кем я когда-то поступил несправедливо и о ком вспоминаю всегда с известной долей смущения. Но стоило им мне присниться, как чувство это с пробуждением проходило — будто они прощали меня.
ПЭСИ-КОСДОН, 9 июля 1940 года Снова вперед, минуя Диксмон, через Вильнев на Пэси-Косдон. В автомобиле я обратил внимание, как внутренняя поверхность фар отражает дорогу. В их параболически отшлифованной металлической форме объекты, например, дома и деревья, — воспроизводятся с большой четкостью, чтобы затем уменьшаться по мере вращения по кривой. Таким образом, они беспрерывно подводятся к нулевой точке и исчезают в ничто. Все в целом походит на приспособление для объяснения индусских философем. Об этой теории я хочу проконсультироваться с братом Физикусом. Во второй половине дня купание в узком, окруженном высоким камышом ручье, в котором текла быстрая и холодная, как лед, вода молочного, серо-зеленого окраса. Потом на солнцепеке я предавался размышлениям о поэтапности в творчестве автора. Опус можно сравнить с домом, к которому ведет вход с общедоступной улицы. Ранние произведения опираются на признанные образцы, и лишь с течением лет формируется собственный стиль. Автор вводит читателя по анфиладе, постепенно преобразующейся, в свой мир. Вечером разговор с хозяином дома, пожилым рабочим. Во время Мировой войны он лежал в окопах напротив меня под Реньевиллем; мы тогда наступали. «Мы понесли большой урон». Во время этой беседы мне снова бросилось в глаза различие между hommes и Menschen. Удивительно чувство общности, товарищества, какое эта Большая война оставила после себя во всех ее солдатах, безразлично какого племени. Вот что отличает грандиозные события.
ВИЛЛЬШЕТИФ, 10 июля 1940 года Через Труа в Вилльшетиф. В Труа сильные разрушения. Западные предместья выгорели дотла, остались лишь остовы каменных стен, узорами пчелиных сот расписавшие землю. Во второй половине дня прогулка в Белли; посреди лесной лощины я наткнулся на скромную могилу, крест которой, в качестве завершающей детали, украшала консервная банка. Кажется, страсть венчать чем-нибудь могилы лежит глубоко в человеческом инстинкте; эта мысль впервые посетила меня, когда я увидел каменные тюрбаны на мусульманских кладбищах. В разбитом броневике я нашел письма: любовные письма к солдатам и секретную документацию, описывающую расположение минных полей.
ДЬЕНВИЛЛЬ, 11 июля 1940 года Проезд через Пиней и Бревонн в уже изрядно переполненный Дьенвилль. Разместить здесь еще один батальон и одну санитарно-медицинскую роту казалось чем-то сродни чуду. Но мне оно удалось. Я обошел командиров и попросил их чуточку потесниться. Порядочный человек в последнюю очередь думает о себе — таким образом, в полдень я один оказался еще без крыши над головой и по-настоящему обрадовался, когда в боковом переулке обнаружил комнату, которая еще, казалось, не попадалась до сих пор на глаза ни одному охотнику. |
