Прошло сто пятьдесят дней с падения Парижа. Давление под куполом составило четыреста миллибар – разреженный, но уже пригодный для дыхания воздух. Подачу энергии возобновили в большинство районов, снова потекла река, питаемая водопадом и бегущая, пенясь, по скалистому руслу между рощами мертвых деревьев и убитыми парками на склоне городской горы, растекающаяся посреди плоской, застроенной домами части города и исчезающая у края купола, чтобы по трубам снова переместиться наверх. Реконструкция ускорялась по мере того, как в Париж свозили пленных со всех! Дионы. Бригады заключенных спиливали деревья и расчищали завалы, ремонтировали вокзал на городской горе и большой шлюзовой комплекс внизу, латали жилые здания.

Команду шпиона поселили в старой угловатой многоэтажке на краю индустриальной зоны. Шпион жил почти в таком же доме, когда впервые прилетел в город. И когда впервые повстречал Зи Лей. Другие команды переселились в соседние здания, сперва только мужчины, а потом и женщины, и дети. Встречались друзья и семьи. Понемногу квартал стал оживать. На перекрестках возникли импровизированные кафе, продающие чай и закуски, там и сям появились крошечные огороды со съедобными травами и овощами, лавки, где обменивались товарами. Установилась неформальная система кредита. По берегам реки люди воздвигали памятники погибшим, маленькие сады скульптур из мусора и стекла, привинчивали к стенам набережной памятные таблички, поднимали на флагштоках и проволоке разноцветные флажки, трепещущие в вихрящихся потоках от городских кондиционеров. На изъязвленных пулями стенах появлялись фрески. Родилась мода на вышивание крошечных, но причудливых узоров на рукавах стандартных комбинезонов. Проходили поэтические вечера, песенные фестивали, возникли дискуссионные группы по науке и философии.

Но большая часть города оставалась изувеченной и убогой. Квазиживая почва, покрывавшая улицы и проспекты, умерла и рассыпалась в пыль, парки и сады не засадили заново, многие здания были полуразрушены и непригодны для обитания. Строго соблюдался комендантский час и прочие ограничения, в жилых кварталах отключали электричество с десяти вечера до шести утра, между крышами старого квартала и куполом постоянно висели бразильские дроны – смертоносные сверкающие твари, лениво жужжащие, переливающиеся калейдоскопом огоньков. По ночам красные точки их лазеров прочерчивали опустевшие улицы и проспекты. Также по ночам налетали бразильские патрули, будили всех, обыскивали комнаты, отнимали, что хотели, швыряли вещи во двор, вытаптывали драгоценные грядки, арестовывая наугад. Большинство схваченных возвращались через пару дней, очумелые от недосыпания и последствий «сывороток правды». Кое-кто не возвращался вообще.

Бразильцы тоже переселились в город и отгородили себе зону к западу от выгоревших руин биржи и городского сената, превратили центр города и парк на склоне за ним в крепость с мощными взрывоустойчивыми стенами и лабиринтом «умной» проволоки. Спрятанный под отдельным уцелевшим куполом, оставшийся почти неповрежденным, избежавший разгерметизации дом был превращен в деловой центр и стал базой нового правительства системы Сатурна. Шаттлы и модули регулярно сновали между орбитой и Дионой, доставляя бразильских и европейских офицеров и чиновников. Их быстро провозили через город в крепость, названную «Зеленой зоной».

Когда дальних стали набирать для работы там, шпион втерся в доверие к охранникам. В отличие от большинства дальних, шпион свободно говорил по-португальски. В дополнение к обычной работе, шпион выполнял поручения охраны и не кривился, когда становился мишенью грубых и глупых шуток. В конце концов шпиону дали поговорить с офицером охраны и назначили работать в офисе оценки разрушений, проверять переводы файлов, считанных с компьютеров и скафандров умерших дальних.

При первой же возможности шпион запустил свой зверинец демонов в местную сеть, и охотник за данными быстро принес списки живых и погибших.