Судя по моим ощущениям, у Акуна была четвертая, если не пятая руна, и он был посильнее Олова, с таким я б не сладил, даже если бы у меня было оружие. Поэтому я смиренно уселся на земляной пол и стал ждать. И ждать пришлось дольше, чем я рассчитывал, хорошо хоть накормили меня, троллевы выродки. И то не сами, лишь на следующий день прислали Ингрид, уже отмытую, переодетую и даже расчесанную. После нескольких дней в лесу мне казалось, что будет проще ее обстричь, чем разодрать эти космы. И удивительно, но девчонка оказалась не такой уж и страшилой.

Я жадно закидывал в пустой живот кашу с редкими кусками мяса и пытался расспросить Ингрид о местных порядках.

— Сколько здесь людей? Сколько воинов? Почему Олов не служит больше моему отцу? Есть ли у них лодки и какие?

Но глупая девчонка только мотала головой и говорила, что не знает. Зато вывалила на меня кучу бесполезных сведений.

— Меня отвели к тетке Агнете, у нее есть козы, одна точь-в-точь моя Беляночка, с вот таким белым пятнышком на лбу. А еще у тетки Агнеты пятеро детей, три мальчика и две девочки. Вот это платье мне подарили, а старое платье тетка Агнета сказала, что надо сжечь, чтобы не гневать Орсу таким ужасным видом. Еще тетка Агнета много на тебя ругалась, сказала, что нельзя такую кроху наделять благодатью. А дочка Агнеты, я забыла, как ее звать, сказала, что раз я маленькая, то и благодать у меня маленькая, и предложила проверить, насколько я стала сильной. Нам нарисовали круг на земле, и я ее слишком сильно толкнула, она вылетела из круга, упала и сломала руку. Так что я очень сильная! Но тетка Агнета на меня даже не ругалась, она назвала свою дочь троллевым выкормышем. А ведь та девочка была выше меня, почти как ты ростом. А еще меня тот дядька с костью во рту спрашивал про Растранд, я ему ничего не сказала.

— Почему? — еле-еле успел вставить я, пока она набирала воздуха.

— Так ведь они враги!

Я застонал и уперся лбом в столб, не переставая жевать. Мы должны были убедить местных в том, что я обычный парень, который никак не мог навредить этой деревне, а эта дуреха вслух говорила, что они враги. А ведь ее скорее послушают, чем меня!

— Почему враги?

— Ну как же? Дядька тыкал в тебя копьем, а теперь и вовсе приковал. Разве они не враги? Ничего, — Ингрид прислонилась ко мне и зашептала на ухо, — я ночью приду и спасу тебя.

— Да не надо никого спасать, — заорал я, надеясь, что меня услышат местные. — Они не враги. А меня приковали, потому что думают, что это мы плохие. Так что если тебя еще кто-нибудь будет спрашивать про Растранд, расскажи все, что знаешь.

— И спасать тебя не надо?

— И спасать не надо. Живи спокойно и постарайся больше никому ничего не ломать.

— Хорошо, — надулась девчонка, но почти сразу оттаяла. — Это хорошо, что они не плохие. Мне тетка Агнета нравится, от нее вкусно пахнет. А еще у нее муж помер в этом году, пошел к Нарлу на корабль. Она сказала, что ему никогда не нравилось грести, а теперь придется всю жизнь просидеть на золотой скамье и ворочать золотым веслом. А почему так?

— Значит, он погиб в битве на море. Вот только с кем он сражался?

— С хуоркой, — раздался голос Олова. — Как раз хотел показать тебе. Если ты и впрямь сын Эрлинга, тебе следует знать, чего стоит слово твоего отца.

Ингрид ойкнула и опрометью выбежала из дома, едва не врезавшись в невозмутимого Акуна Костлявого с неизменной костью во рту. Кажется, время от времени он их менял, так как на этой еще виднелись остатки мяса, а вчерашняя была обглодана до блеска.