Питт запустил руку в свои черные волосы:

– А есть надежда, что ситуация улучшится, если воды станут холоднее?

– Этого не случится, – покачал головой Ганн. – Во всяком случае, в Южном полушарии. Снижение температуры воды в ближайшее десятилетие не прогнозируется.

– Как ты полагаешь, это естественное явление или последствие эффекта глобального потепления?

– Возможно и то и Другое, да плюс еще воздействие обычных вредных выбросов.

– У вас нет никаких твердых доказательств? – не отставал Питт.

– Ни у меня, ни у других ученых-океанологов НУМА ответов нет.

– Что-то я еще ни разу не слышал о каком-нибудь яйцеголовом пробирочнике, у которого не было бы подходящей гипотезы на всякий мыслимый и немыслимый случай, – усмехнулся Питт.

Ганн в ответ тоже улыбнулся:

– Я никогда еще не рассматривал себя с такой точки зрения.

– А может, в свете употребленных терминов?

– До чего же ты любишь наклеивать ярлыки на людей, – вздохнул Ганн.

– Только на самоуверенных профессоров.

– Ну хорошо, – начал Ганн. – Я, конечно, не царь Соломон, но уж коли ты спросил... Моя теория основана на количественном росте водорослей. Ведь каждый школьник скажет тебе, что если поколение за поколением сбрасывать в океан неочищенные сточные воды, мусор и токсичные химикаты, то рано или поздно будет достигнута точка насыщения. Хрупкий биохимический баланс морей безвозвратно нарушается. Моря разогреваются, и все мы, а в особенности наши потомки, вынуждены будем тяжко за это расплачиваться.

Питт еще никогда не видел Ганна таким серьезным.

– Плохо дело.

– И я думаю, что мы уже пересекли ту грань, до которой еще можно было что-то изменить.

– Так ты без оптимизма смотришь на возможность восстановления баланса?

– Да, – сказал Ганн печально. – Разрушающий эффект испорченной воды слишком долго игнорировался.

Питт уставился на Ганна, слегка удивленный тем, что второй по влиянию человек в НУМА находится во власти таких роковых и мрачных дум. Ганн нарисовал зловещую картину. Но Питт не разделял тотального пессимизма Ганна. Океаны, может быть, и больны, но до смертного конца им еще далеко.

– Расслабься, Руди, – ободряюще сказал Питт. – Что бы там ни прятал адмирал в своем рукаве, вряд ли он рассчитывает, что вот прибудем мы трое и спасем все моря Земли.

Ганн посмотрел на него и слабо улыбнулся.

– Мне еще ни разу не удавалось проникнуть в замыслы адмирала.

Если бы друзья знали или хотя бы догадывались, насколько они ошибаются, они не медля ни секунды заставили бы пилота под страхом кровавой расправы развернуть самолет и направить его прямиком обратно в Каир.

Их приземление на посадочную полосу одной из нефтяных компаний в окрестностях Порт-Харкорта было быстрым и спокойным. И уже через несколько минут они находились в воздухе на борту вертолета, тарахтящего винтами над Гвинейским заливом. Сорок минут спустя аппарат завис над «Саундером» – принадлежащим НУМА исследовательским судном, которое и Питт, и Джордино знали достаточно хорошо и на борту которого они три раза спасались в ходе реализации заданий. Корабль в сто двадцать метров длиной, строительство которого обошлось в восемь миллионов долларов, был нашпигован самыми сложными сейсмическими, гидролокационными и батиметрическими системами.

Пилот облетел огромную подъемную стрелу «Саундера» и приземлился на взлетной площадке на кормовой надстройке. Первым на палубу шагнул Питт, за ним Ганн. Джордино, двигаясь как разбуженный зомби, зевал на каждом шагу.