Мара села позади него и тоже стала смотреть на море. Не глядя на нее, Самким начал высказывать вслух свои мысли. Вскоре это перешло в беседу, во время которой бельчонок и барсучиха избегали смотреть в глаза друг другу.

— Лето умирает, Мара. Я чувствую приближение осени. Листья желтеют, некоторые уже стали совсем бурыми.

— Так и должно быть, Самким. Никто не может остановить ход времени. Наверное, ты тяжело переживаешь разлуку с домом. Каков Рэдволл осенью?

— Там красиво в любое время года. Осень — пора сбора урожая. Мы начинаем собирать фрукты и овощи. В это время делают октябрьский эль, варят каштаны в меду. Мы допоздна сидим вокруг костра в саду, наслаждаемся ужином и слушаем истории и песни о прошедших днях. По утрам обычно тихо. Шуршат листья в лесу, в траве выступает роса, пахнет хлебом и булочками, которые пекут на кухне. Днем можно полежать на солнышке и съесть спелое яблоко или сочную сливу. Рэдволл не похож ни на какое другое место.

— Ты, должно быть, очень любишь свой дом?

— Да, аббатство — это все для меня. А ты, Мара? Саламандастрон такой замечательный, ты любишь его?

Барсучиха медленно пропускала песок между когтями.

— Я выросла в этой горе. Сегодня утром я почувствовала, что по-настоящему люблю это место. Но, боюсь, я никогда не стану чувствовать себя тут как дома. Здесь слишком много тяжелых воспоминаний. Я не хотела бы оставаться здесь до старости. Уже сегодня я заметила перемены в Урте Белом, он все больше становится похожим на своего брата. Жизнь здесь не для меня.

— Что же ты собираешься делать? Куда пойдешь?

— Я последую за своим сном.

— А-а! Сегодня ночью тебе приснился Мартин Воитель?

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он и мне приснился. Мартин велел мне оставаться одному, и тогда ко мне подойдет Защитница аббатства. Это ты, Мара?

Барсучиха обернулась и глянула бельчонку прямо в глаза:

— Мартин сказал мне, что это моя судьба. Он сказал, что я буду счастлива в Рэдволле.

Самким взял ее лапу:

— Так оно и будет. Нам пора домой, Мара из Рэдволла!

42

Осень была уже у порога, но аббатиса Долина стоически отказывалась назначать День Названия. Каждый день с самого утра она выставляла на стены дозорных, которым надлежало стоять до сумерек — и в солнечные дни, и в ненастные, когда из леса подступали туманы. Но Самким и Арула все не шли.

Как-то ветреным утром, сидя в сторожке, аббатиса Долина и Вера Иголка потягивали мятный чай с ореховыми бисквитами. Подруги вышивали прикроватные коврики. Вера Иголка поправила на кончике носа очки:

— Мои старые глаза стали сильно уставать в последние дни. Наверное, это из-за долгого ожидания на стене. Я подолгу смотрю вдаль.

Аббатиса сурово глянула поверх очков на подругу:

— Вера Иголка, что я тебе говорила? У нас хватает молодежи, которая так и рвется на стену. Тебе нет никакой нужды стоять там в ненастье.

Ежиха подлила чаю своей гостье:

— Но я хочу первой увидеть их. Кроме того, это спасает меня от нашего Думбла. Этот малыш — сущий террорист!

— Точно! — Аббатиса закивала в знак согласия и сделала стежок. — Куда я ни пойду, обязательно выныривает Думбл и начинает клянчить День Названия.

— Может быть, Осень Орла? — хихикнула ежиха.

— Честное слово, если я еще раз услышу такое, оторву маленькому негоднику хвост! — возмутилась аббатиса.

В этот самый момент маленький негодник был участником одного из многих секретных совещаний, происходивших в последние дни.