Я стал проваливаться в сон и тут почувствовал, что Ёхати меня трясёт.

— Что? Дай поспать! Только засыпать начал.

— Да вы уже два часа спите!

Я открыл глаза и увидел, что день в полном разгаре.

— Профессор пропал.

— Собирает, наверное, что-нибудь для коллекции.

— Что-то не похоже, — Ёхати потянул меня туда, где спал Могамигава, и указал на землю.

Песок был истоптан следами каких-то животных. Вокруг разбросаны пуговицы с одежды Могамигавы. Рюкзак с аппаратурой и инструментами остался на месте. Я понял, что ночью Могамигаву утащили вышедшие из джунглей звери.

— Скорее! — срываясь на крик, обратился я к Ёхати.

Могамигава, конечно, старик упрямый, но мне нравился его исследовательский пыл, и, в общем-то, он был незлым человеком. Вдруг эти огромные чудовища в самом деле всем скопом накинулись на него? Это кошмар! Порвали внутренности… Несчастный Могамигава! Мы впопыхах забросили за спину рюкзаки и вступили в джунгли.

— Смотри! Следы ведут туда. Не потерять бы.

Однако, оказавшись в джунглях, мы тут же потеряли следы под навалами мёртвых листьев папоротника. Тогда я направился в самое сердце леса, туда, где по пути к Мамардасии мы стали свидетелями звериной оргии.

Посередине поляны мы обнаружили изорванную в клочья одежду Могамигавы. Она была в крови.

— Даже трусы, — не особенно переживая, констатировал Ёхати. — Видно, здесь по очереди старичка пользовали.

— Перестань! — бросил я, осматриваясь по сторонам. — Только бы он был жив!

Мы с Ёхати полчаса прочёсывали окрестности, перекликаясь время от времени, чтобы не потерять друг друга, но не обнаружили никого — ни зверей (уж не знаю, куда они могли подеваться), ни Могамигавы.

Вернувшись на поляну, я стал ломать голову над тем, что скажу на базе жене Могамигавы, представлял, как буду упрекать шефа за то, что он отправил старика в такую сумасбродную экспедицию. Ёхати в это время просто стоял рядом, рассеянно высматривая что-то на деревьях.

— Он должен голым на земле лежать. Чего ты хочешь там увидеть?

Не обращая внимания на мои слова, Ёхати, всё так же глядя вверх, задумчиво, как бы про себя, рассуждал:

— Он должен быть совсем голый… на одежде кровь… Если бы паук-нянька заметил его… как он лежит без сознания, что бы он подумал? — Ёхати медленно повернул голову в мою сторону, — Он мог подумать, что это детёныш какого-то большого зверя. Так? Если так, может, паук замотал профессора в кокон?

На секунду я застыл на месте.

— Почему тебе пришла в голову такая странная мысль? — И тут я понял и быстро перевёл взгляд туда, куда смотрел Ёхати.

Над нашими головами с толстой ветки свешивался огромный кокон, в котором вполне могла уместиться раскладная корова.

— Неужели это он? — Откинувшись назад, я задержал дыхание и уставился на кокон, — Полезем вместе, — предложил я, приходя в себя, в то время как Ёхати сохранял полное спокойствие, — Снимем и аккуратно спустим вниз. Только осторожно, не урони. Вдруг он действительно там.

В последние годы, войдя в средний возраст, я порядком потяжелел, поэтому Ёхати пришлось подталкивать меня сзади, пока я карабкался на дерево. Змеёй проползя по ветке, я добрался до маленькой дырки в коконе и заглянул внутрь: темно, ни зги не видно, и ни малейшего движения.

— Доктор! Вы здесь? — крикнул я в дырку.

Тут вдруг разбухшая нижняя часть кокона лихорадочно задрожала, задёргалась, и из отверстия исторгся душераздирающий вопль.