Саботаж владельцев автотранспорта и части коммерсантов нанес большой ущерб национальной экономике (около 100 миллионов долларов) и серьезно обострил трудности в снабжении населения товарами первой необходимости. В некоторых провинциях в течение нескольких дней не было хлеба. Трудящиеся выдержали это испытание и еще теснее сплотились вокруг своего правительства. В эти дни широкое распространение получил добровольный безвозмездный труд в нерабочее время. Повсюду люди трудились с большим подъемом. Рабочие организовали круглосуточную охрану на предприятиях. Многие тысячи представителей рабочей и учащейся молодежи участвовали в погрузке на транспорт скопившихся товаров и доставке их трудящимся. Народные массы выступили с многочисленными починами, направленными на обеспечение нормальной жизни страны. Рабочий класс еще раз продемонстрировал патриотизм, высокую революционную сознательность, боевой дух.

Враг добивался вооруженного столкновения, кровавых уличных боев между сторонниками правительства и силами оппозиции. Таким путем он хотел создать обстановку политического хаоса, анархии и ввергнуть страну в гражданскую войну.

Чтобы сорвать планы реакции, правительство возложило на военные власти управление большинством провинций. Эта мера пришлась не по вкусу реакционерам, которые стали выступать с нападками не только против правительства, но и против военных властей. Заговорщики отказались повиноваться их распоряжениям и в тщетных попытках изменить обстановку в свою пользу пустили в ход оппозиционное большинство в парламенте и судебные органы, все еще находившиеся под влиянием реакции, чтобы с их помощью поставить под сомнение законность мер, принятых военными и гражданскими властями для обеспечения нормальной жизни страны.

И все же «мумии» проиграли эту битву и вынуждены были отступить. Как сообщил председатель КУТ Луис Фигероа, 100 процентов рабочих, 90 процентов крестьян и 80 процентов служащих не поддержали забастовку. Ни одна фабрика, ни одно предприятие не остановились. Парализовать страну не удалось.

Непрекращающаяся борьба с происками реакции, вылазки фашиствующих террористов, ложь и клевета противников — все это не могло не оставить своих следов на Чичо. Взгляд его стал озабоченным, улыбка теперь редко освещала его обычно добродушное лицо. Он заметно поседел.

Был ли он счастлив? И да и нет. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что возникшее в стране с его приходом в «Ла-Монеду» двоевластие так и не разрешилось в пользу сторонников Народного единства, и это его беспокоило, тревожило, волновало. С другой стороны, он, став товарищем Президентом, как бы сблизился с народом, лучше познал его, еще крепче уверовал в его революционные возможности. Трудящиеся повсеместно встречали его радостными аплодисментами, возгласами «Вперед, Альенде, народ тебя защитит!», «Береги себя, ты нам нужен!», «Народ с тобой». Эти лозунги были ему, может быть, самыми дорогими из всех, и они действительно убеждали, что он может рассчитывать на поддержку народа, который будет продолжать борьбу против реакции и империализма за прогресс, за социализм.

Вот почему он так глубоко переживал случаи, когда карабинеры, нарушая строжайшие указания правительства, по старой традиции пускали в ход оружие для разгона демонстраций жителей «грибных» поселков, среди которых пользовались влиянием леваки. Когда в 1972 году в одном таком столкновении карабинеры убили рабочего в пригороде Сантьяго, возмущенный президент на следующий день направился из «Ла-Монеды» пешком и без охраны через весь город на место происшествия, где принес извинения жителям этого района и в течение многих часов беседовал с ними, разъясняя политику правительства и выслушивая их замечания, советы и требования.

Пожалуй, никогда раньше он так не восторгался тружениками своей родины, как теперь. Иностранным журналистам и делегатам дружеских партий, своим близким и сотрудникам он приводил десятки примеров самоотверженного труда рабочих и крестьян в интересах общества, их энтузиазма и солидарности с деятельностью правительства Народного единства.