Он отодвинул в сторону стопку бумаг и потянулся за карандашом и блокнотом.

– Вы сказали, что пришли сообщить об убийстве?

Еще несколько секунд она смотрела на него в молчании, потом тряхнула головой, будто приходя в себя от изумления.

– Я прошу прощения, что уставилась на вас, но, понимаете, я немного напугана, – сказала девушка дрожащим голосом, подтверждающим искренность ее слов. – Убийство достаточно неприятная вещь, не правда ли? – не дожидаясь ответа, она продолжила. – О, конечно, я и раньше сталкивалась с преступлениями. Слуги, которые крадут мелочь, или торговцы, которые пытаются обмануть тебя, кладя мало селедки в бочку или недовешивая муку, – я имею ввиду такие вещи. Или уличные мальчишки, которые выглядят так невинно, когда вертятся вокруг тебя и выпрашивают монетки, а потом ты обнаруживаешь пропажу ридикюля или мелочи в кармане. Но, боюсь, что убийство не входит в этот перечень.

Она остановилась на мгновение, чтобы вздохнуть, но этот миг был таким кратким, что Мик не успел вставить ни словечка.

– Конечно, был тот случай, когда миссис Арчер ударила мистера Арчера по голове сковородкой. Чугунной. Он умер, но, осмелюсь заметить, у нее никогда не было намерения убивать его, она только хотела стукнуть его по голове, а ведь это совсем не то же самое, что убийство, не правда ли?

Мик уставился на нее, немного ошеломленный быстрым потоком слов. Его чувственные фантазии о восхитительном ротике мисс Хэвершем были забыты, когда она продолжила болтать о мистере и миссис Сковородка, а он задался вопросом, намеревается ли она когда-нибудь перейти к делу.

– Мне никогда не приходило в голову, что подобное может случиться, – продолжала она, – и даже если бы я и подумала о таком развитии событий, я не уверена, что попыталась бы предотвратить это. Арчер был действительно жестоким человеком, и, несмотря на то, что он был ее мужем, я продолжаю утверждать, что миссис Арчер просто защищала себя, – носик мисс Хэвершем сморщился от отвращения. – Он пил, а пьющие люди могут быть неприятными, даже жестокими, – она указала рукой на лицо Мика. – Но вы уже знаете об этом.

Мик выпрямился на стуле, по его шее побежали мурашки. Это ощущение было ему хорошо знакомо – именно это ощущение появлялось у него за секунду до того, как он входил в опиумный притон в Лаймхаусе, или тогда, когда поздно ночью он шел по темным аллеям Уайтчепела. Ощущение, которое предупреждало, что ему лучше контролировать каждый свой шаг и внимательно смотреть вокруг.

– Что вы имеете в виду?

– Как, разве не пьяный человек ударил вас? – спросила она. – У меня сложилось достаточно стойкое впечатление, что именно так вы получили этот синяк. – Прежде чем Мик успел спросить, что навело ее на эту мысль, она, нахмурив брови в легкой гримаске, заговорила снова. – Конечно, я могу ошибаться. Вокруг так много вероятностей, и сложно выбрать из них какую-нибудь одну. Иногда я путаюсь.

Мик не удивился. И если где-то действительно было совершено преступление, он хотел узнать подробности как можно скорее.

– Расскажите мне об убийстве, которое вы видели.

– Знаете, на самом деле я не видела его своими глазами, но образы были настолько яркие, как будто я там присутствовала.

Мик не имел ни малейшего представления, о чем она говорит.

– Итак, вы видели убийство?

Девушка подняла голову и посмотрела на него своими прекрасными шоколадными глазами.

– Конечно. Разве не об этом я вам толкую?

На этот вопрос у него не было ответа. Инспектор попробовал еще раз.

– Где произошло убийство, о котором вы говорите?

– Я не совсем уверена. – Она закрыла глаза и склонила голову на бок, от чего сломанное перо страуса, украшающее шляпку, упало ей на лицо.