Истерическое состояние солдат на поле боя было коньком Фостера. Он доказывал, что причина истерии — нехватка воли и боевого духа. Он считал, что возвращение солдата на фронт — его патриотический долг. Просмотрев историю болезни ефрейтора Адольфа Гитлера, доктор Фостер пришел к выводу, что перед ним еще один солдат, который под предлогом слепоты пытается избежать ужасов фронта. Фостер полагал, что все психологические проблемы — следствие моральной слабости.

Доктор Фостер не признавал никаких проявлений слабости. Слабость он считал выражением как недостаточности моральных качеств, так и следствием непатриотичности, поскольку слабость позорила не только человека, но и всю германскую нацию.

Немецкие психиатры называли силу воли «высочайшим достижением здоровья и силы», считая такие качества, как стоицизм, спокойствие, самодисциплина и самоконтроль, обязательными для настоящего немца. Не только общественное мнение, но и врачи полагали, что нет лучшего места для укрепления нервов и излечения нервной слабости, чем фронт. Говорили о целительной силе боя, о том, что война излечит нацию от неврозов. Фостер полагал, что врач может помочь только одним способом — навязать слабому пациенту свою сильную волю. Через его руки за годы войны прошли сотни солдат, которые, как полагали, страдали истерией. Его подход считался крайне успешным.

Психически больных в те времена запирали в сумасшедшие дома, которые еще не были больницами. Лечить и не пытались. На психиатров смотрели как на тюремщиков. Методы лечения были примитивными. Давали сильные успокоительные средства, опиаты, чтобы пациенты погрузились в долгий сон, — в надежде, что они проснутся здоровыми.

В середине XIX века появился метод электрошока, который широко использовался и казался надежным средством

привести больного в чувство. Зигмунд Фрейд признавал: «Мой терапевтический арсенал содержит только два средства — электротерапия и гипноз».

Врачи не знали, почему электрошок иногда помогает, но продолжали его использовать. В Первую мировую он стал излюбленным методом для военных психиатров. Когда врачи сталкивались с истерическим параличом руки или ноги, они демонстрировали больному, что мускулы и мышцы действуют, с помощью электрического тока. Когда речь шла об истерической глухоте, использовали внезапный сильный удар колокола. Инстинктивная реакция человека показывала, что в реальности он слышит.

В отделениях для таких больных царила особо строгая дисциплина. Задача состояла в следующем: сделать пребывание в госпитале настолько невыносимым, чтобы солдат как можно скорее пришел в себя и попросился на фронт.

«Солдат, — писал один из немецких врачей, — должен чувствовать, что нигде ему не будет лучше, чем на фронте, несмотря на все опасности военной жизни, и нигде ему не будет так плохо, как в госпитале, несмотря на ощущение полной безопасности».

Германские врачи считали священным долгом вернуть как можно больше своих пациентов на поле боя — любой ценой. Приказ прусского военного министерства, изданный в 1917 году, гласил: «Главное соображение, из которого следует исходить при лечении нервнобольных, — это необходимость помочь им отдать все силы фронту».

К концу войны военные госпитали были перегружены, поэтому военное министерство открыло отдельные лазареты для нервнобольных. Они, по политическим и медицинским соображениям, располагались в сельской местности. Лечение считалось более эффективным вдали от шума и огней больших городов, которые сами по себе считались причиной неврозов. К тому же немецкие врачи хотели отделить психических больных, чтобы помешать распространению симптомов истерии.

Для пациентов это означало, что они не могут увидеть родных, которым не под силу или не по карману было приехать за тридевять земель.