Чанг виновато опустил голову, дескать, что ж тут поделаешь, бывают такие, несгрызаемые гости.

– Ваша лодка похожа на каяк, – сказал я, чувствуя, что тему Гусакова лучше не развивать.

– Это смесь байдарки с каяком. Я прошел на ней восемнадцать рек Западной Сибири… А ты случайно не знаком с Гусаковым?

– И в глаза его не видел.

– А может, все-таки знаком? Только не хочешь сказать, а? Ты не подосланный?

– Не знаком и не хочу знакомиться, – твердо ответил я. – Я на лодку пришел поглядеть. Интересно, сколько она весит?

– Двадцать пять.

– Тяжеловата. Мне нужно на двадцать килограммов легче.

– Купи детское корыто.

– Погодите, – принялся объяснять я. – У меня есть бамбук. Из него можно сделать лодочку полегче.

– А зачем тебе легкая? Лодка должна быть основательной. Как дом. Но можно, конечно, сделать легкую, заманить в нее Гусакова – и пускай переворачивается, а?

– Для Гусакова можно купить резиновую и дырку проделать.

– В резиновую Гусаков не полезет. Вот в бамбуковую, да еще самую легкую в мире, его легко заманить. Он потом на всю Москву будет кричать: я – самый великий человек в мире, плавал на самой легкой лодке в мире! Я уж знаю Гусакова.

– А кто вашу лодку построил? – спросил я. – Может, вы дадите мне адрес Мастера?

– Адреса не дам, – сказал писатель-путешественник. – Но в следующее воскресенье я сам поеду к Мастеру в Каширу. Бери бамбук – поедем вместе.

Чанг, ты поставил чайник?

Глава VII. ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА ОРЛОВА

В следующее воскресенье мы с Орловым взвалили на плечи бамбук и притащили его на вокзал.

Писатель-путешественник ожидал нас у пригородных касс. Размеры бамбука удивили путешественника, но еще больше удивил его Орлов. Как видно, писатель ожидал только меня с бамбуком, и Орлов не входил в его расчеты.

Кое-как мы занесли бамбук в электричку, уложили в проходе между сиденьями. Пассажиры спотыкались и ругались на нас так, будто мы везли еловые дрова.

– Вы очень похожи на одного моего знакомого, – сказал писатель Орлову, когда поезд тронулся.

– Не может быть, – ответил Орлов, который всегда был уверен, что не похож ни на кого на свете.

– Если сбрить вам бороду, будет вылитый товарищ Гусаков.

– Зачем же мне бороду сбривать?

– Это мы сбриваем мысленно, чтоб на Гусакова быть похожим.

– Да не хочу я быть похожим!

– Вот это правильно. И я бы не советовал походить на Гусакова, потому что он неприятный человек. А все-таки вы похожи. Вы не родственники?

Орлов объяснил, что они не родственники, и отключился от вагонной жизни, уставившись в окно. Он явно обиделся на сходство с Гусаковым.

Писатель-путешественник тоже замолчал, потому что сходство было очевидным.

Я чувствовал себя виноватым и перед тем и перед другим, пытался поддержать разговор, но ничего не выходило. Я был зажат в молчащие тиски. С одной стороны давила на меня старая дружба, с другой – новое знакомство.

«Ладно, – думал я, – главное – довезти бамбук до Каширы и лодку построить».

Неожиданно беседу оживил человек в золотых очках, который сидел напротив и все это время шуршал газетой.

– И зачем молодые люди носят бороду! – сказал он. – Ну, зачем? Не пойму. Это был камешек в огород Орлова.