— Тогда готовься! Я надеюсь, после возвращения твоя талия станет как минимум на двадцать сантиметров меньше.

Вот такое отеческое напутствие.

Уже в дороге, сидя в пахнущем бензином автобусе и разглядывая пролетающие за окном пейзажи, Степка вдруг подумал, что, возможно, лагерь — это не зло, а новый этап. Надо только постараться быть дружелюбным с теми, с кем сведет его судьба.

Судьба свела его с тремя ребятами. Первый из которых, длинноволосый, прыщавый и не в меру самоуверенный, Степке сразу же не понравился. Прыщавый был немногим симпатичнее его самого, но вел себя, как хозяин жизни, и представился не банальным «Вася», а пижонским прозвищем «Гальяно». Прозвище Степке не понравилось, зато понравилась идея. Можно и самому назваться как-то по-особенному.

— Друзья называют меня Тучей.

Он соврал дважды. У него никогда не было друзей, а те, кто снисходил до общения с ним, называли его в лучшем случае Жиртрестом. Наверное, и здесь, в компании этих поджарых, удачливых и довольных жизнью ребят, этот номер не пройдет.

Удивительно, но к его на ходу придуманному прозвищу отнеслись как к должному. А Гальяно, который уже не казался Степке-Туче таким уж противным, даже сказал, что прозвище ему подходит. Спортивного вида блондин, который назвался Дэном и сразу заявил, что не нуждается в друзьях, отнесся к Степке равнодушно, но не враждебно, а третий из их компании, Матвей Плахов, даже ободряюще улыбнулся, и где-то глубоко в Степкиной душе родилась надежда, что все у него будет хорошо.

Гальяно

Столовка располагалась в главном здании, куда они шли по дорожке, мимо припаркованного у входа черного «мерса», мимо сидящего посреди газона пугала.

У пугала были острые плечи, черные волосы, разбитые коленки. Пугало нарядилось в розовый сарафан и сидело по-турецки. В руках оно держало какой-то талмуд и не обращало на происходящее вокруг никакого внимания.

— Это еще что за чудо? — Гальяно даже замедлил шаг, чтобы рассмотреть сидящую на земле девчонку.

— А говорили, что лагерь только для мужиков, — пробубнил Туча.

— Может, из местных? — предположил Матвей.

— Господи! — Гальяно воздел очи к небу. — Если все местные такие страшные, то мы тут загнемся от тоски.

Вообще-то загибаться от тоски он не собирался, в памяти были свежи воспоминания о Мэрилин, но можно ведь немного поворчать.

— Эй, красавица! Ты чья будешь? — во все горло заорал он, обращаясь к девчонке.

Ответом ему стала тишина. Девчонка даже голову не подняла от своей книжки.

— Странная какая-то, — снова пробубнил Туча и потрусил к крыльцу.

— Да не трогай ты ее. — Матвей похлопал Гальяно по плечу и направился вслед за Тучей.

— Может, слабоумная? — предположил Гальяно, пожимая плечами.

Он уже собирался уходить, когда девчонка зыркнула в его сторону. Между лопатками точно впилась стрела, таким острым был у нее взгляд. Да ну ее!

В столовую он вошел в числе самых последних, плюхнулся на пустующее место между Матвеем и Тучей, огляделся. В столовой, просторной комнате с высоким лепным потолком, столы стояли в два ряда. Пять с одной, пять с другой стороны. Первый ряд уже был занят пацанами из их отряда, а второй пока пустовал. За их столиком сидело четверо. Белобрысый красавчик, похоже, опередил их всех, потому что его тарелка была уже наполовину пуста. У окна чуть особняком располагался стол для сотрудников лагеря. За ним сейчас сидели Мэрилин и Суворов. Сердце Гальяно сжалось от ревности.

Они уже взялись за вилки, когда в столовую вошел одетый в элегантный льняной костюм дядечка. Дядечка был из породы интеллигентов, носил аккуратную бородку и очки в тонкой оправе.