— Я приду завтра самая первая! — восторженно шептала она. — И скажу, что сама за все отвечу. Я на все готова, только бы они не мучили ее, маленькую и несчастную…

Ее как-то не смущало, что Дину никто не собирался мучить.

Женя, зевая, наступая на ноги прохожим и вяло отругиваясь, тащилась следом.

— Надо же, как повезло Динке — гундосила она, — Такой клиент на нее запал. Теперь она его захомутает и заживет… А на нас ей будет плевать.

— Что ты такое говоришь! — возмутилась, оборачиваясь, Наташа. — Она, может, погибнет из-за нас. Она даже деньги нам отдала… Себе не оставила…

— Конечно! На фига ей мелочь? У нее теперь бабок будет выше крыши. Или ты думаешь, ее правда приперли? Этот дурак с пистолетом не клеиться к ней решил? Так давай освободим ее.

— А как? Мы можем только пойти туда завтра и погибнуть вместе…

— Ты совсем чипсанутая! Я даже не подумаю!

Свернув под арку Главного штаба, они вышли на Дворцовую площадь. Там молодые сторонники «Союза правых», такие же наивные, как и железные старушки-коммунистки, протестовали против абортов. Державный ангел с тяжелым крестом в руке сурово взирал на них с колонны, точно размышлял, не пустить ли крест в ход и не разогнать ли к чертям все это пародийное безобразие?

— Скажите, как вы относитесь к прерыванию жизни, данной Богом? — сунулся к ним наемный активист.

— Когда гляжу на тебя — согласна! — огрызнулась Женя. — Я что, похожа на беременную? Ты ей впаривай, — кивнула она на пухлую подругу, — она на третьем месяце.

— Я не беременная! — запротестовала Наташка, испуганно шарахаясь в сторону.

Но активисты ее не слушали. Они сбегались отовсюду, совали ей в руки брошюры о пользе контрацепции и иконы, щупали, вертели, показывали друг другу, спорили о сроках и о том, мальчик или девочка… Женя, злорадно улыбаясь, помахала подруге и побежала прочь под отчаянные восклицания из плотного кольца:

— Отстаньте! Женька, вернись!

Но у Жени неожиданно появились свои планы, и, когда взмокшая Наташка, побожившись на иконе Казанской Божьей Матери не делать аборта, вырвалась на свободу, юной проказницы и след простыл.

Вздохнув, Наталья посетила «Макдональдс» на Невском и от души наелась гамбургеров. Что-что, а поесть она любила. После праздника чревоугодия ею овладело раскаяние и стремление немедленно похудеть, и она купила в спортивном магазине вибромассажер, натянула его тут же, в подворотне ночного клуба, под топик на талию и, ежась от щекотки, отправилась в Сосновый Бор, на дачу к родителям. Она хотела подкинуть старикам деньжат… Пока все не спустила.

То ли сытные заморские гамбургеры, то ли вибромассажер, от которого то и дело подмывало хихикать, а может, солнечный полдень и зрелище шумного множества праздного и делового народа — что-то подействовало на нее так, что девушка напрочь забыла свою грусть и верную подругу, томившуюся в застенках. Ей стало хорошо и весело.

Она села в электричку на Калище и, беспрестанно улыбаясь, смотрела в окно, не обращая внимания на суровые взгляды пожилых дачниц. В вагон зашли бродячие музыканты, запели шлягер под гитару, и Наташа тотчас принялась подпевать им в голос глубоким проникновенным контральто. Увязавшись за ними, она прошла три вагона, утомилась от жары и присела отдохнуть, обмахиваясь ладошкой.

Вагон был полупустой. Неподалеку от Наташки пожилой усатый дядечка с лицом, которому приподнятые брови придавали изумленное выражение, читал вслух статью «Как поймать шахидку?» Тетечки в панамках, с корзинками и рюкзаками внимательно слушали, как на занятии по гражданской обороне.