Зак подошел к этому столу. Именно здесь будет разворачиваться последняя сцена между двумя любовниками. Сено было на месте, а на столе, спрятанный между банками с мазью и скребками для лошадей, лежал пистолет. Установленная на стропилах вторая камера была направлена на двустворчатую дверь, сквозь которую должна вбежать Эмили, услышав выстрел. Осветители тоже потрудились на славу — все прожектора стояли на своих местах.

Зак коленом сдвинул стол на пару сантиметров влево, переставил пару бутылок и слегка переместил ствол пистолета так, чтобы он попадал в кадр. Правда, сделал он это скорее по привычке, чем по необходимости. Работа оператора-постановщика Сэма Хаджинса и художника по декорациям Ланды Тампкинс была, как всегда, безупречной. Каждая деталь была продумана до мелочей, а все они вместе создавали именно тот эффект, которого желал добиться Зак. И внезапно ему захотелось поскорее начать съемки. Чем раньше он пройдет через это испытание, тем лучше. Зак резко повернулся и направился к двери; его туфли гулко стучали по плитам пола.

Огромные прожектора освещали боковой двор, в центре которого стояла выносная буфетная стойка. Члены съемочной группы с тарелками в руках сидели за раскладными столиками или просто на траве. Томми первым заметил Зака и громко объявил:

— Внимание! Через десять минут всем быть на съемочной площадке!

Слова Томми прозвучали как выстрел стартового пистолета. Все пришло в движение. Пытаясь хоть немного сократить чрезмерно разбухшую смету, Зак оставил на последние дни только самых необходимых членов съемочной группы, отправив всех остальных обратно на Западное побережье. Среди тех, от чьих услуг он отказался, были второй и третий помощники режиссера. Однако Томми Ньютон настолько прекрасно знал свое дело, что ему удавалось обойтись даже без их помощи.

Зак видел, как он направил своего единственного помощника в трейлер Остина, откуда тотчас же вышли Тони и Рейчел в сопровождении своих парикмахеров и гримера. Остин казался обеспокоенным и немного измученным. Зак от всей души надеялся, что сломанные ребра доставляют ему адскую боль. Рейчел же, напротив, шла с гордо поднятой головой — королева, которая была выше любых пересудов своих подданных. Эмили Макдэниелс ходила взад-вперед перед своим настоящим отцом, репетируя роль. В полные шестнадцать лет она едва ли выглядела даже на двенадцать. Ширлитемпловские ямочки придавали ей неповторимое очарование. Сейчас на ее выразительном личике была написана глубочайшая неприязнь к проходившей мимо Рейчел Эванс. Но Эмили быстро отвела взгляд и снова начала репетировать роль. Зак вспомнил, что еще совсем недавно девочка симпатизировала Рейчел, но после вчерашнего она, очевидно, в корне изменила свое мнение. Такое проявление искренней детской привязанности очень тронуло его. Решив немного перекусить перед началом съемок, Зак протянул руку за сандвичем с жареной говядиной, но в это время у него над ухом раздался мягкий, ласковый голос Дианы Коупленд:

— Зак?

Зак обернулся и, удивленно приподняв брови, спросил:

— А ты что здесь делаешь? Я думал, что ты еще утром уехала в Лос-Анджелес.

С гривой темно-рыжих волос, одетая в белые шорты и красную открытую майку, Диана была очень хороша собой.

— Да, я так и собиралась сделать, — замявшись, ответила она, — но потом услышала, что произошло вчера вечером в гостинице, и решила остаться еще на один день.

— Зачем? — резко спросил Зак.

— По двум причинам, — ответила Диана, отчаянно пытаясь заставить его поверить в то, что она говорит искренне.