Не часто инспектору Маллету напоминали, что он попусту тратит свое или чужое время. Он устыдился, обнаружив, что проявил глубокую заинтересованность в том, что с виду казалось не чем иным, как заурядным самоубийством в заурядном месте, если бы не странности пожилого джентльмена. Одернув себя, он поблагодарил сержанта за любезность и покинул гостиницу. Затем направился на машине в сторону Лондона и решительно выкинул из головы трагическую историю несчастного мистера Диккинсона.

Глава 3

СЕМЬЯ ПОСЛЕ ПОХОРОН

Пятница, 18 августа

— Это настолько характерно для Леонарда — настаивать, чтобы его похоронили в Пендлбери! Вместо того, чтобы хоть чуточку подумать об удобствах других! Совершенно характерно!

Говорившим был Джордж Диккинсон, старший из оставшихся в живых братьев покойного; дело происходило, как можно было понять, после похорон Леонарда, и замечание вырвалось у Джорджа, когда он тяжело усаживался в машину после церемонии погребения. Десять лет назад, когда был сшит его траурный костюм, он был плотным мужчиной, за прошедшее время еще прибавил в обхвате дюйм с четвертью, так что теперь костюм жал во всех местах, что в сочетании с жаркой погодой привело Джорджа в настроение, которое можно было охарактеризовать как «невероятно плохое». Стоит добавить, что его обычное настроение было просто плохим. То, что для него считалось «невероятно плохим» настроением, выходило за рамки обычного состояния взрослых. Скорее это можно было сравнить с неуправляемой яростью трехлетнего ребенка.

— Да еще в августе! Нет, это уж слишком! — добавил Джордж, кое-как устраиваясь на заднем сиденье и утирая лоб в том месте, где шляпа врезалась в кожу.

— Да, Джордж, — покорно проговорил рядом с ним тихий голос.

Люси Диккинсон говорила «да, Джордж» уже около тридцати лет. Если ей и надоело повторять эту фразу на протяжении всего супружества, она никому в этом не признавалась. Опыт жизни с мужем показал, что, отделавшись данным коротким замечанием, она избавлялась от многих проблем. Например, сейчас она могла бы напомнить, что и сам Джордж указал в своем завещании, чтобы его похоронили в семейном склепе Пендлбери; что он уселся на подоле ее черного шелкового платья и мнет его и что было бы приличнее, если не сказать больше, дождаться, пока они не выедут за ворота церковного двора, прежде чем закуривать сигару, которую он с таким трудом выудил из кармана тесного фрака. Но, осмелься она сделать хоть одно из этих замечаний, и ей не миновать бы настоящего скандала. А скандал, после тридцати лет замужества за таким человеком, как Джордж, относился к разряду событий, которые человек старается избежать любой ценой.

— Так! Ну, что вы там возитесь? Давайте поезжайте, водитель, в чем дело? Не торчать же нам здесь целый день! — было следующее замечание Джорджа, обращенное к шоферу, который стоял у дверцы автомобиля.

К несчастью, машина была наемной, и водитель, молодой парень, не выказывал особого почтения к своему временному хозяину. Домашние слуги, зависевшие от Джорджа, так как получали от него жалованье на свое существование, быстро усваивали необходимость выказывать ему полное раболепие и покорность, что Джордж называл «знать свое место». А этот юный нахал только с интересом посмотрел на вспыхнувшее от злости лицо Джорджа и равнодушно заметил:

— Вы еще не сказали мне, куда ехать.

— Хэмпстед! — рявкнул Джордж. — 67, Плейн-стрит, Хэмпстед. Поезжайте по Хай-стрит, пока не окажетесь у...

— Ладно, — сказал шофер. — Дорогу я знаю.

И он оборвал разговор, захлопнув дверцу гораздо громче, чем это требовалось.

— Наглая свинья! — запыхтел Джордж.