– А зачем еще кого-то искать? Я позвоню Степану Серафимовичу и предложу ему вариант сотрудничества с частным охранным предприятием, то бишь с тобой. Только дурак в их подвешенном положении откажется. Разве не так? Но только и ты уж постарайся не конфликтовать. И попрошу их знакомить тебя с их материалами, ну и ты – соответственно. Какие проблемы?

– Да, вот как раз главной проблемой я и называю то, что для тебя не представляет никаких проблем. Все это пустое сотрясение воздуха, Костя. Ничего они показывать не станут. Хотя могут и пообещать, ты ж все-таки зам генерального, Федоровский – тоже, вы с ним в одних чинах. Но у них, тем не менее, своя епархия, и клали они на… нас. – Он подумал, прежде чем произнести «нас», а не «вас». – Нет, Костя, не договоримся. Ищи послушного. Вон, Сашку Курбатова возьми, он их всех своей массой задавит.

– Курбатов в Питере, расследует… а! Твои старые связи, кстати, использует. Ты, что ль, ему передал?

– Ну, а кто же? – самодовольно ответил Турецкий. – Сашка ж не виноват, что вы свои собственные лучшие кадры совершенно не цените!

– Ну, ты, лучший кадр, помолчал бы уж! А мне, я уже говорил тебе, нужен следователь, формально не имеющий отношения к Генеральной прокуратуре, пойми, упрямая голова! Кстати, Вячеслав, – вдруг, без всякого перехода продолжил Костя, – кажется, понял, что его добровольное изгнание становится ему самому помехой. Так что, считаю, пришло время вам перекинуться мыслями – по-дружески. Да и тебе, чтоб характер смягчить, – тоже бы на пользу. Позвони ему. А мне все-таки перезвони где-нибудь… завтра, что ли, лучше в первой половине дня, ладно? Ну, раз ты ни чая, ни кофе не желаешь, тогда на сегодня свободен. Иди, не мешай работать…

Последняя фраза была настолько привычной в устах Кости, что у Сани мелькнула странная мысль, будто ничего в его жизни не изменилось, просто куда-то мелькнули месяцы, годы, и за дверью кабинета его ожидает истомившийся от нетерпения Славка Грязнов, и Костя только делает вид, что сердится, а сам через полчасика закроет папки и заглянет в его кабинет, где уже заметно припахивает разлитым по рюмкам коньячком и нарезанным лимоном…

Махнув рукой, Турецкий рассмеялся, и вот так, громко смеясь, вышел из кабинета Меркулова.

В приемной было несколько незнакомых Александру посетителей. Те воззрились на него с недоумением, но Турецкий, не переставая смеяться, лишь слегка утишив смех, махнул рукой секретарше Лауре, мол, прощаюсь без всяких обид, – и пошел к выходу.

Оно, конечно, сомнение – дело полезное, на ней, говорят, вся мировая философия держится. А вот в практической, повседневной жизни оно, может, и уместно, если только кратковременное, но чаще всего – дело безнадежное, ибо слишком долгое сомнение обычно называют иначе…

Глава четвертая БРОДЯГА МАКС

Старый тезис, напоминающий теперь анекдот, но при этом являвшийся вполне реальным газетным заголовком в начале шестидесятых годов прошлого века: «Если делать, то по большому», – был, по-своему, программным в практике Турецкого. Другими словами, все, за что ты берешься, даже вопреки собственной воле, выполняй со всей ответственностью и полной отдачей. Или не берись, не сотрясай напрасно воздух. Есть в этой фразе, конечно, скрытый, подпольный смысл – и уж, во всяком случае, не для дамского общества. Обязательно поймут превратно, а ты потом доказывай, что имел в виду совершенно иное…

Так объяснял Саня Славке суть идиотски построенной веселыми газетчиками фразы. Еще в прошлом веке и объяснял.