– Потом… мы же не знаем… – Жмуркин подышал в ладони. – Мы же не знаем, а вдруг там кто-нибудь есть? Как тогда?

И снова все дружно поглядели на гроб.

– Думаю, стоит этот вопрос прояснить, – сказал Жмуркин. – Надо проверить…

Жмуркин скосил глаз в сторону гроба.

– Так проверь, – предложил Витька.

– Почему сразу я? – как обычно, начал Жмуркин. – Я что, всегда всю работу за вас должен выполнять?! Нет, я понимаю, конечно, что в трудный час самый способный…

– Проверь гроб, – сказал Витька. – Не кривляйся, Жмуркин, проверь. Это ведь мы из-за тебя тут оказались…

Генка кивнул.

– Понимаю, вы боитесь, – презрительно усмехнулся Жмуркин. – Понимаю… Ну что ж, боитесь так боитесь, я не из пугливых.

Жмуркин огляделся.

Ничего подходящего на чердаке не нашлось, ни багра, ни топора, ни ржавого серпа, ни мотыги. Разве что старая облезлая метла, единственное, что хоть немного напоминало оружие.

Жмуркин взял метлу.

– Тебе идёт, – сказал Витька. – Очень неплохо вы с метлой смотритесь, подумай об этом.

– Зря иронизируешь. – Жмуркин взмахнул метлой. – Метла – это вполне себе государственный символ. Опричники всегда привязывали её к седлу – как знак того, что измена и прочий мусор будет выметен из государства.

– Ты что, в опричники метишь? – поинтересовался Витька.

– Почему сразу в опричники? Просто…

Жмуркин сжал метлу в руках.

– Просто возраст подходит. Пора в жизни определяться. Кто-то должен разгрести весь этот бардак, государственников в стране не хватает, зато всяких скоморохов полно…

Жмуркин криво ухмыльнулся.

Витька не понял – это он серьёзно? Про определяться и разгрести бардак? Рейд за самоваром подействовал на Жмуркина явно деструктивно.

– Там ещё собачья голова была, – проявил осведомлённость Генка. – У опричников. Её тоже к седлу приторачивали.

Но собачьей головы на чердаке не завалялось, пришлось Жмуркину ограничиться метлой. Прутья он сдёрнул, остался черенок, с этим черенком Жмуркин направился к гробу.

Ткнул гроб черенком. Ничего. Постучал по гробу увереннее. Звук от этого получался пустой и барабанный.

– Пусто, – объявил Жмуркин.

– Мертвецы так и звучат, – сказал Генка. – Гулко. Нет, надо заглянуть внутрь.

– Да легко… – сказал Жмуркин. Но голос его дрогнул, так что было ясно, что это совсем не так легко, как Жмуркин хочет представить.

Жмуркин вернулся к трубе, положил черенок, выбрал кирпич. Побольше такой кирпич, увесистый.

– Там гвозди загнулись, – пояснил Жмуркин. – Мешают.

– Ага, – ухмыльнулся Витька.

– А как же, – ухмыльнулся Генка.

Жмуркин отправился на второй гробовой заход, приблизился, осторожно ступая по балке.

Начиналось утро. Сумерки быстро рассеивались, и Витька отметил, что теперь гроб не выглядел так мрачно. Жмуркин крался к нему всё медленнее и медленнее и, когда до гроба осталась буквально пара метров, почти совсем остановился.

– Жмуркин, если вдруг мертвечилло выскочит, ты его сильнее кирпичом лупи, – посоветовал Генка. – Лучше по башке, ко-нечно.

Жмуркин сделал шаг назад.

– Стране нужны государственники, – напомнил Витька. – Калёной метлой, и всё такое…

Жмуркин собрался с духом и вернулся к гробу.