Так и оказалось. Сразу за Мариной последовал коричневый мелкий жук с острой мордой, треугольным телом и длинными лап-ками.

– Я же говорил, – с разочарованием произнёс Жмуркин. – Вот и таракан подоспел…

– Это не таракан, – перебил Витька. – Это клещ.

– Точно, – кивнул Генка. – Снежок каждую весну таких пригоршню собирает. Клещ.

– Сначала невеста, потом клещ… – Жмуркин пошевелил бровями. – Герасим – разносторонний человек. Посмотрим дальше.

На следующем снимке снова был клещ. И на следующем. И на послеследующем. Клещи были сфотографированы крупно и в лоб, так что можно было рассмотреть каждую ворсинку на их гадких туловищах.

– Мне кажется, это какая-то патология, – заметил Жмуркин. – Генка, в твоём роду не было серийных убийц?

– Нет, кажется… – растерянно помотал головой Генка. – Я просто не знал…

– Мы всё не знали. – Жмуркин кивнул на экран. – Но теперь всё так счастливо открылось.

– Он же биолог, – напомнил Витька. – Может, это курсовая? Вроде как «Влияние поголовья клеща на удои средней полосы». Даты на фотках свежие, на той неделе снято.

Жмуркин поглядел на Витьку с интересом.

– Хорошая версия, – согласился Жмуркин. – Но мне кажется, что этому Герасиму просто нравится фоткать клещей. Геннадий, твоего брата пора серьёзно обследовать на предмет.

Жмуркин скорчил страшное лицо.

– Вот ты это сам ему и скажи, – надулся Генка.

Жмуркин нажал кнопку на камере. На экране телевизора возникла белка. Белка сидела на ветке и с интересом смотрела в объектив.

– Белочка… – улыбнулся Витька.

– Марина – клещ – белка, – тут же выстроил цепочку Жмуркин. – Что бы это значило?

– Да ничего. – Генка приблизился к Жмуркину. – Нечего выискивать никаких смыслов. Просто белочка. С дерева слезла, Герасим сфоткал…

Генка попытался отобрать камеру у Жмуркина, но тот её из рук не выпускал, Генка потянул посильнее.

Фотография на экране телевизора сменилась.

– Ого! – произнёс Жмуркин.

Это был снимок старой деревни. Заброшенная, заросшая травой, с покосившимися пустыми домами, с высохшими и одичавшими деревьями. Один дом был больше других, сильнее, он словно не проваливался в землю, как остальные, а вырастал из неё.

– Интересное местечко, – сказал Генка. – Выглядит… Мрачно, если честно.

– Дом колдуна, – зачем-то сказал Витька.

Жмуркин стал листать снимки дальше. Герасим бродил по деревне и фотографировал дома. Несколько раз снял большой дом, потом переключился на другие. К фотографированию у Герасима имелся явный талант – брошенные дома получались выразительно, фактурно, цепляли. На самом краю деревни Герасим остановился и сделал несколько кадров брошенного дома, отличавшегося удивительными резными наличниками, на которых ещё сохранилась кое-где синяя краска.

– Интересные наличники, – заметил Жмуркин. – Нехарактерные для наших мест, обычно такие южнее…

Наличники заинтересовали и Герасима, мимо он не прошёл, сфотографировал их в разных ракурсах. И сам дом тоже сфотографировал поближе.

Дверь дома была распахнута, порог подломился, Герасим, видимо, не удержался и вошёл внутрь – следующий кадр был сделан уже в доме.

Комната с проваленным полом, опрокинутый стол, куча хлама в углу, стены со странными круглыми подпалинами.

Пень. Пень Герасим сфотографировал уже на воздухе, понятно почему – на пне выставились совершенно сказочные сморчки.

– Всё почти.