— Ну, теперь я спокоен… Еще расквитаться с одним старым долгом, и на душе моей будет легче… Позвольте мне, старику, обнять вас.
И Корнилий Потапович заключил Сиротинина в свои объятия. Судебный следователь тем временем кончил писать бумагу, запечатал ее в конверт, надписал адрес и позвонил.
— Стражу! — приказал он вошедшему курьеру.
Это приказание резнуло было ухо Дмитрия Павловича, но вспомнив, что это последний раз, он радостно улыбнулся. Судебный следователь угадал его мысль.
— Вам придется совершить эту последнюю тяжелую формальность.
— Я понимаю.
Одному из вошедших конвойных следователь вручил пакет, с приказанием немедленно передать его начальнику дома предварительного заключения.
— Экстра, — добавил он.
— Слушаюсь-с, ваше высокородие, — отвечал солдатик. Сиротинин в сопровождении конвойных внутренним ходом отправился в дом предварительного заключения.
— До скорого свиданья, — сказал ему Корнилий Потапович.
— До свиданья…
Когда Сиротинин ушел, Корнилий Потапович простился с судебным следователем, поблагодарив его от души за исполнение его просьбы.
— Это вполне соответствует моим обязанностям, — сказал тот, — притом же разъяснение этого дела меня самого крайне интересовало… Я с самого начала видел в нем нечто загадочное, но обстоятельства сложились так, что я был бессилен что-либо сделать для обвиняемого.
— Но теперь, слава Богу, все разъяснилось… Для моего сына это, быть может, послужит уроком.
— Дай Бог…
Корнилий Потапович вышел из камеры следователя, спустился вниз и, сев у подъезда в пролетку, приказал ехать на Шпалерную.
Остановившись, к великому изумлению кучера, у дома предварительного заключения, он был беспрепятственно впущен в контору.
В ней он застал смотрителя, который уже получил бумагу судебного следователя относительно освобождения арестанта Сиротинина.
Корнилий Потапович отрекомендовался.
Имя известного петербургского богача и финансиста было знакомо смотрителю, и тот рассыпался в любезностях и сам подвинул стул Алфимову.
— Мы мигом устроим все и долго вас не задержим… А как мы рады все, что наконец Сиротинина освободили! Поверьте, что здесь, в доме, начиная с меня и кончая последним сторожем, все были убеждены, что он сидит вследствие какой-то ошибки… Значит оно так и вышло?
— Да, произошла ошибка… — уклончиво ответил Алфимов.
— Скажите, какой случай!
Смотритель ушел сделать нужные распоряжения.
Через несколько минут он вернулся с Дмитрием Павловичем Сиротининым.
В минуту были соблюдены все формальности, и Корнилий Потапович с Дмитрием Павловичем вышли за ворота дома, куда ни тот, ни другой не пожелали бы возвратиться.
Они уселись в пролетку, и Алфимов обратился к своему спутнику:
— Кажется, на Гагаринскую?
— Да.
— Пошел на Гагаринскую! — крикнул он кучеру. Пролетка покатилась.
Странные чувства овладели Дмитрием Павловичем.
Ему казалось, что он едет по незнакомому ему городу, и он с любопытством рассматривал Литейную, Сергиевскую и даже Гагаринскую улицы, которые знал очень хорошо, постоянно живя в этих местах.
Заключение в одиночной камере точно заставило его все забыть.
Арестанты дома предварительного заключения лишены даже удовольствия пройтись из тюрьмы в камеры судебных следователей по городу, так как камеры эти помещаются в здании суда, а между последним и «домом предварительного заключения» существует внутренний ход.
В квартире Анны Александровны Сиротининой не только не знали об освобождении Дмитрия Павловича из-под ареста, но даже не предполагали такой быстрой возможности этого, скажем более, почти перестали на это рассчитывать. |