— Афонька! Я тебя нюхом чую! Отведаешь у меня Сибири, наглая твоя рожа!

Заскрежетал запор, дверь отворилась, и благообразный муж, умнейший дьяк царей Федора и Бориса, предстал пред новым владыкою в поклоне, со взглядом смиренным, но твердым.

Гнев тотчас улетучился, и Дмитрий, заискивая, косноязычно принялся нести околесицу.

— В последний раз, друг мой Афоня! Господи, что же ты некрепкий такой? В другой раз приду — не пускай.

Сибирью буду грозить, а ты не бойся. «Тебе нужна Сибирь, ты и поезжай!» Скажи мне этак, я и опямятуюсь. А сегодня изволь, дай, как царю. Твоя, что ли, казна? Не твоя. Я, Афоня, обещал одному купцу. Он из-за моря ко мне ехал. Можно ли царю маленького человека обмануть? Ведь стыд! Стыд?

— Стыд, — вздохнул, соглашаясь, Власьев, покрестился на Спасов образ, отомкнул ларь с деньгами. — Казна, государь, едва донышко покрывает.

— Ничего. Сегодня нет, завтра будет.

— Да откуда же?

— Вы-то на что? Дьяки думные. Секретари великие!

Шевелить надо мозгами! Такая у вас служба — мозгами шевелить!

Власьев достал мешочек с монетами и призадумался.

Дмитрий взял мешочек одною рукою, короткой, а длинною залез в ларец и хапнул сколько хапнулось.

— Пощади, государь!

— Сказал тебе, думай! Думай! Дураки какие-то! Одни дураки кругом! — и не оглядываясь, опрометью выскочил к своим телохранителям. — Пошли, ребята!

6

Блестящие камешки завораживали.

— Не чудо ли? — спрашивал своих телохранителей Дмитрий. — На один этакий камешек большая деревня может сто лет прожить припеваючи.

Купцы-персы, прослышав о мании русского царя, привезли и то, что в небе сверкает, и то что в океане тешит морского царя. Из всего великолепия Дмитрий безошибочно избрал самое драгоценное. Не спрашивая цены, сгреб с прилавка три дюжины корундов, от кровяно-красных до бледно-розовых, от небесно голубых до глубинных сине-черных цветов морской пучины, от нежно-золотистых утренних до оранжево-закатных предночных.

Дмитрий выложил все деньги, которые были с ним, но камешки оказались куда как дороже!

— Я даю тебе вексель! — истовый покупатель не мог отступиться от такой красоты.

Подписал с царскою небрежностью огромную сумму, скинув четвертую часть цены. Купец сокрушенно покачал головой и отодвинул от себя деньги и вексель.

— Будь по-твоему! Вот тебе еще один! — Дмитрий подписал ровно на запрос, но прихватил с лавки прозрачно-зеленый кристалл аквамарина величиною с пирожок.

Купец был согласен с такою добавкой и от себя поднес государю топаз с гусиное яйцо.

В следующей лавке Дмитрия поразили голубые бериллы.

Потом он покупал жемчуг, раковины, кораллы, нефрит.

Векселя слетали из рук его, легкие, как птицы, и такие же беззаботные.

Напировавшись душою, с дрожащим от волнения сердцем — столько красоты уносит с собою, — Дмитрий устремился в недра базара, в люди.

Его телохранители едва поспевали за ним, теряя в толпе.

И стоп!

Два мужика: борода к бороде, кулачищи над головами, глаза злые.

— Чо?! — орал один.

— Чмокну по чмоканке, то и будет!

— Ачо?

— Да ничего! Врать — не колесо мазать!

— Чо! Чо! Чо! — чокающий северный мужик попер на обидчика, южного мужика, грудью да в грудь и уперся. — Ты между глаз нос унесешь, человек и не заметит.

— Ах ты злыдня!

— Ну, — сказал Дмитрий Иванович, и оба драчуна оказались на воздусях, в огромных ручищах царя.