За этим следует пощечина, один из немногих ударов, которые пришлись на долю Одри. Шэрон Нэш редко поднимала руку на свою приемную дочь, но тем больнее бывало девочке.

– Не смей никогда говорить так. – В дыхании Шэрон смешивались запахи кофе и джина. – Сейчас же иди умойся и забудь об этом парне. Ты не должна с ним встречаться. Марк Кеннеди ничтожество, ты слышишь меня? Как и его мать. В его жилах течет испорченная кровь.

– А какая кровь течет в моих жилах? – вызывающе спросила Одри.

– Мы не знаем, и тебе не нужно это знать.

– Мне нужно! Я хочу знать!

– Пути господни неисповедимы, он привел тебя к нам. Грешно сомневаться в его мудрости. Не смей больше задавать глупые вопросы.

Одри повернулась на пятках и побежала по лестнице в свою маленькую комнату под крышей.

Это было несколько лет назад, но кажется, что еще вчера. Одри не случайно вспомнила этот разговор в неуютной комнате мотеля на 82-й улице Портленда, перебирая в памяти стычку с Закари Дэнверсом, еще одним человеком из тех, кого, по мнению ее приемной матери, следовало избегать приличным девушкам.

Хотя она говорила с ним всего несколько минут, Одри довольно много читала о нем и не была разочарована.

Закари всегда был в семье чужаком. В шестнадцать лет отец выгнал его из дома и не раз вычеркивал из завещания. Зак предпочитал делать все по-своему, ему было плевать, чего от него ожидали другие. Благодаря своему духу противоречия он вполне мог стать на ее сторону и помочь ей узнать правду.

А может, и нет. За год до смерти отца Закари помирился с Уиттом. Тем не менее Одри инстинктивно чувствовала, что только он может быть ее союзником в семье, остальные готовы перегрызть горло за наследство Уитта.

А может, Закари такой же, как все? Если это так, то ей придется еще труднее, чем она представляла.

Одри посмотрела на свое отражение в мутном зеркале и прикусила губу. Что, если она затеяла бесполезную войну? Как она могла надеяться выиграть что-то у всесильной семьи Дэнверс? И почему Закари Дэнверс, ее сводный брат, показался ей таким привлекательным?

Одри всегда нравились парни, против которых возражала ее приемная мать. Импульсивные, мужественные, мятежные. Как Закари Дэнверс.

Именно Зак был единственным из семьи Дэнверс, к которому Одри инстинктивно тянулась, единственный, кому она готова была верить.

– Ты дура, – сказала Одри своему отражению. – Верить Заку – все равно что верить леопарду, выслеживающему добычу.

Девушка нашла копию видеокассеты, которая привела ее в Портленд, и положила ее в сумочку. Машинально застегивая «молнию», Одри задумалась, почему она никак не может усвоить такой важный урок о мужчинах.

Хотя Зак мог оказаться ее единокровным братом, но это не значило, что он безопасен для нее. Он был хищником с дикими замашками и животной привлекательностью, грубым и сексуальным. Рядом с ним так же безопасно, как в пороховом погребе с сигаретой.

Ничего удивительного, что Одри тянуло к нему. Всю жизнь ее привлекали именно такие мужчины.

– Только идиоты не учатся на своих ошибках, – объяснила она снова своему отражению, стоя босиком на потертом оранжевом коврике.

Но если она не может доверять Закари, тогда кому из оставшихся членов семьи? Ни одному из них. И никто из них не поверит ей.

Оставшись в белье, Одри отправилась в крошечную ванную, где на крюке, вбитом в дверь, висело ее платье. Она нашла его в магазине среди ношеных вещей; белое шелковое платье с меткой известного дизайнера идеально подходило ей. У нее никогда раньше не было ничего подобного, но Одри никогда и не платила столько за одно платье.

Ее приемная мать была суровой верующей женщиной, не признающей никаких украшений, кроме обручального кольца и креста.