Дуги Бримсон. Самый крутой
Прелюдия
Среда, 8 марта 2000 года, 16.55 Билли Эванс глубоко затянулся только что закуренной сигаретой марки «Бенсон и Хеджес», закрыл глаза и откинулся на роскошное кожаное сиденье «рейндж-ровера» под звуки Эла Грина, певшего «Кто залечит разбитое сердце», которые лились из стереосистемы. Для Билли, выросшего на рационе музыки 70-х и 80-х, Эл Грин был божеством. Он даже назвал своего первого сына в честь этого великого человека, хотя Саманта и утверждала, что Эл Эванс не звучит, вынудив его пойти на компромисс и согласиться на Элфи. А эта песня вообще была для него самой важной. Именно под нее он вез Саманту домой в тот вечер, когда они познакомились в «Золотом прииске» на острове Кэнви, и под нее же они танцевали на своей свадьбе. Это была их песня, и она никогда ему не надоедала. Через 6 минут 24 секунды, все еще чувствуя мурашки на шее, он наклонился вперед, едва слышно выругался, нажал кнопку повтора, прибавил звук и снова с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Эл едва начал второй куплет, как задумчивое состояние Билли было нарушено стуком в окно. Не открывая глаз, он инстинктивно поднял кулак и показал два пальца. Он прекрасно знал, кто это. И они могли подождать. Грэм Хокинс попытался снаружи заглянуть внутрь сквозь тонированные стекла, плюнул и, выругавшись, двинулся через стоянку обратно к четверке с иголочки одетых парней, стоявших прислонясь к серебристому «мерседесу». Многолетнее общение с Билли заставило его наизусть выучить все песни Эла Грина. Вследствие чего тот вызывал у него стойкую ненависть. — Этот распиздяй выложил почти восемьсот фунтов за стереосистему, и теперь только и делает, чтослушает эту негритянскую музыку. Ему самому надо было черным родиться. — Он резко и отрывисто затянулся не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы посмешить присутствующих, и, кипнув высокому стройному негру, стоявшему перед ним, добавил: — Без обид, Стретч. — После чего оба рассмеялись. — О чем ты, Хокинс? Я и сам люблю послушать «Аббу». Хорошая старомодная музыка. Хокинс улыбнулся и отшвырнул окурок в сторону черного «рейндж-ровера». — Тебе никогда не удастся стать приличным белым человеком, Стретч. Член не дорос. — Твоя мама считает иначе. — А твоя солидарна со мной, — откликнулся Хокинс, прикуривая следующую сигарету. От компании отделился один из парней, бессознательно одергивая полы своего нового фирменного пиджака. — Твою мать, Хок, поторопи ты его, наконец. В «Болейн» будет не протолкнуться, пока мы доберемся. Хокинс наградил собеседника долгим взглядом и покачал головой. — Пошел ты. Пижама. Ты что, не видел — я только что стучал ему в окно. Чего тебе еще от менянадо? Ты же его знаешь. К тому же, насколько я могу судить, — Хокинс помедлил, внимательно прислушиваясь к звукам, доносившимся из машины, — секунд через сорок он выйдет. Все присутствующие непроизвольно посмотрели на часы, после чего перевели взгляд на «рейнджровер». Ровно через сорок семь секунд Билли распахнул дверцу и вышел из машины, приветствуемый громогласным «есть!» и безудержным смехом. — Что это с вами? — поинтересовался он, перейдя дорогу. — Это все из-за тебя, кретин несчастный. — Серьезно? — осведомился Билли, вытягивая руки и делая вид, что он сдается. — Ты. уже давно должен был быть здесь, — заметил Хокинс. — Но нам, как всегда, приходится тебя ждать. Так мы идем за пивом или нет? Чего тормозить? Билли оглядел знакомые лица и покачал головой с отеческой укоризной. |
