В смысле, лето безо всяких паранормальных инцидентов.
С другой стороны, раньше у меня это никогда не получалось. Так почему шестнадцатое лето должно отличаться от пятнадцати предыдущих?
Я наклонилась к Джеку и положила руку на его худенькое подрагивающее плечо.
— Джек, ты только что увидел того садовника, так? С садовыми ножницами?
Малыш поднял от махрового полотенца ошарашенное, залитое слезами лицо и изумленно уставился на меня.
— Ты… ты тоже его видела?
— Ага. Это был Хорхе. Он тут раньше работал. Умер пару дней назад от сердечного приступа.
— Но как ты?.. — Джек медленно покачал головой туда-сюда. — То есть он же… он же призрак.
— Ну да, — согласилась я. — Наверное, мы ему зачем-то нужны. Он отдал концы вроде как довольно внезапно, и у него могло остаться, ну знаешь, незавершенное дело. Хорхе пришел к нам, потому что ему нужна наша помощь.
— Так… — Джек не отрывал от меня взгляда. — Так они поэтому ко мне приходят? Потому что хотят помощи?
— Ну да. Чего еще им хотеть?
— Не знаю. — У малыша снова начала дрожать нижняя губа. — Убить меня.
Я не смогла сдержать легкой улыбки.
— Нет, Джек. Привидения приходят к тебе не за этим. Не потому, что хотят тебя убить. — Ну, во всяком случае, пока. Паренек, в отличие от меня, был слишком мал, чтобы приобрести одержимых жаждой убийства врагов. — Они появляются, потому что ты медиатор, как и я.
Когда он поднял на меня глаза, на его ресницах затрепетали капельки слез.
— Ме… Ме-кто?
Ох, ради бога, почему я? Ну серьезно. Как будто моя жизнь не достаточно сложна. Так теперь мне еще придется играть роль Оби-Вана Кеноби для этого маленького Анакина Скайуокера? Это так несправедливо. Когда же у меня появится шанс побыть обыкновенной девушкой-подростком, которая делает то, что любят делать обыкновенные девушки-подростки, например, ходит на вечеринки, валяется на пляже и, м-м, что там еще?
Ах да, свидание. Было бы неплохо сходить на свидание с парнем, который бы мне по-настоящему нравился.
Но хожу ли я на свидания? О нет. И что же я получаю взамен?
Призраков. В основном, призраков, ищущих помощи в разгребании бардака, который они сотворили, но иногда попадаются и такие, которые, кажется, находят удовольствие лишь в том, чтобы устраивать еще больший бардак в жизнях людей, которых они оставили. Частенько включая и мою.
Вот скажите, у меня что, на лбу написано большими буквами «Обслуживание номеров»? Почему именно мне всегда приходится наводить за другими порядок?
А все потому, что я имела несчастье родиться медиатором.
Должна сказать, мне кажется, я гораздо лучше подхожу для этой работы, чем бедняга Джек. Я имею в виду, я встретила своего первого призрака, когда мне было всего два года, но уверяю вас, моей первой реакцией был не страх. Не то чтобы в нежном возрасте двух лет я могла чем-то помочь приблизившейся ко мне несчастной страждущей душе. Но я не завопила и не убежала от нее в ужасе.
Лишь гораздо позже, когда папа — который умер, когда мне было шесть, — вернулся и все мне объяснил, я наконец в полной мере осознала, кто я и почему могу видеть мертвецов, хотя все остальные — например, моя мама — их не видят.
И все же одно я точно поняла с самых юных лет. Упоминать в разговоре с кем-то, что я вижу людей, которых они не видят? Ага, не очень удачная мысль. Во всяком случае, если я не хочу оказаться на девятом этаже в «Бельвью», куда засовывают всех психов Нью-Йорка.
Только Джек, похоже, не обладал тем прирожденным инстинктом самосохранения, который, по всей видимости, был у меня. |