Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он ошеломленно шепчет мне:

– Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она попросила его немедленно приехать в Стингинес Каста арестовать ее жениха, который совершил большую глупость!

Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками, начинает рыдать. Мне его жаль.

– Ну, Фил, – успокаиваю его я, – мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез, которые мы по ним проливаем!

Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.

Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая, Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все виски.

Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.

– О, Филип, – рыдает красотка, – почему вы не сдержались? Я одна во всем виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..

– Вы действительно виноваты, Синтия, – добавляет старуха лжеМак-Геррел. – После такого скандала вам остается только уйти в монастырь... Пауза. Ахи-охи, вздохи, всхлипы...

– Вот старая сволочь! – шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:

– Как вы это сделали, Фил?

По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.

Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.

– Как видите, сердце мое, очень неплохо...

– Но, но... – блеет потрясенная красавица.

Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки. Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:

– Что скажете, суки?

– Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в данном случае необоснованным, – поправляю я.

Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.

– Однако, комиссар! – аристократически отчитывает меня сэр Констенс Хаггравент.

Вместо того чтобы извиниться перед старушкой, я поднимаю ее за шкирку. Странное дело, она вдруг держится на своих двоих.

– Вот видишь, Стив, – усмехаюсь я, – я сэкономил твои денежки. Со мной тебе не придется отправляться в паломничество в Лурд!

Лжестаруха выхватывает из-за пазухи парабеллум.

Я ожидал фортеля в этом стиле, потому и не даю ему времени направить пушку на меня.

Удар, захват, залом руки. Пистолет летит через салон, потом за ним в том же направлении следует парик. Наконец разорванная блузка открывает атлетический торс в майке.

– Представляю вам Стива Марроу, джентльмены, – объявляю я.

Представив, я сбиваю его лучшим апперкотом в моей жизни, потом срываю остатки блузки и при помощи виски «Мак-Геррел» смываю грим. Перед нами предстает парень лет тридцати.

– Перед вами убийца Дафны Мак-Геррел и одного господина, который, если мои умозаключения верны, работал на американское Управление по борьбе с наркотиками. Правда, Синтия?

Она валится а широкое кресло. Ее ноздри сжимаются, глаза закатываются. Однако она соглашается.

– Тот парень был мой коллега. Мы оба занимались этим делом, разматывая ниточку с двух сторон: он с начала, а я с конца... Мы встретились слишком поздно. Его убил Марроу, не так ли?

Она взмахивает ресницами в знак согласия.