— Позови маэстро Донато, — приказал он кучеру, — пусть выйдет ко мне на разговор.

Кучер соскочил с козел, отворил дверь и крикнул:

— Эй, маэстро Донато, выйдите-ка сюда! В ответ послышался женский голос:

— Отца нет в Неаполе.

— Как так твоего отца нет в Неаполе?! Он, что же, уволился, твой отец?

— Нет, ваше превосходительство, — ответил, приближаясь, тот же голос. — Он в Салерно по служебным делам.

— По служебным? Что это значит? — удивился маркиз Маласпина. — Объясните, красотка.

И правда, в дверях показалась молодая женщина, а за нею мужчина, по виду ее любовник или муж.

— Ах, ваше превосходительство, все очень просто, — отвечала молодая женщина, не кто иная, как Марина. — Вчера умер его собрат по ремеслу из Салерно, вот отцу и придется совершить там четыре казни, две завтра, две послезавтра. Он уехал сегодня в полдень, а вернется послезавтра к вечеру.

— И он не оставил заместителя?

— С чего бы? Ведь такого приказа не было, а тюрьмы вроде бы почти пустые. Он и помощников забрал с собою, потому что не доверял чужим людям, с которыми прежде никогда не работал.

— А этот малый не мог бы в случае надобности его заменить? — спросил маркиз, указывая на стоящего за ней мужчину.

Джованни — читатель уже догадался, что это был Джованни, который достиг предела своих мечтаний, женившись на Марине, — отрицательно покачал головой.

— Я не палач, — сказал он, — я рыбак.

— Как же быть? — произнес Маласпина. — Посоветуйте, если не хотите помочь.

— Постойте-ка… Мне пришла одна мысль! В нашем квартале живут мясники, а мясники по большей части роялисты. Если они узнают, что надо повесить какого-нибудь якобинца, может быть, один из них согласится это сделать.

Маласпина понял, что это единственное возможное решение, и, так как его карета не могла проникнуть в лабиринт улочек, тянущихся между набережной и Старым рынком, отправился пешком на поиски палача-любителя.

Он тщетно пытался уговорить трех молодцов, которые отказались, невзирая на предложенные семьдесят пиастров и показанное им распоряжение за подписью короля произвести казнь в течение двенадцати часов.

Маласпина совсем уже было отчаялся и, выходя от последнего мясника, бормотал: «Не могу же я убить ее сам!» — как вдруг тот, осененный внезапной мыслью, окликнул маркиза.

— Ваше превосходительство, кажется, я придумал, как уладить ваше дело.

— Вот это удача, — с облегчением пробормотал Маласпина.

— У меня есть сосед… Он, правда, не мясник, а убойщик козлов, но вам ведь не обязательно нужен мясник, не так ли?

— Мне нужен человек, который, как вы только что сказали, уладит мое дело.

— Ну что ж, тогда обратитесь к Беккайо. Ему, бедняге, очень уж насолили республиканцы! Он рад будет им отплатить.

— А где живет этот Беккайо? — спросил маркиз.

— Поди-ка сюда, Пеппино! — крикнул мясник подростку, дремавшему на куче наполовину высохших бычьих шкур в углу лавки. — Поди сюда и проводи их превосходительство к дому Беккайо.

Подросток поднялся, потянулся и, недовольно ворча, потому что нарушили его первый сон, приготовился повиноваться.

— Пойдем, голубчик, — сказал Маласпина, подбадривая его, — и если дело нам удастся, получишь пиастр.

— А если не удастся, — возразил мальчик с непоколебимой логикой эгоизма, — все равно вы меня потревожили.