Она открыла дверь и вошла в просторное фойе. Справа от нее были регистрационные стойки. Здесь принимали пациентов в дни заезда в санаторий. На одной из стоек стояла табличка с именем «Мисс Норрис». За ней, у пульта за телефоном восседал дежурный администратор – симпатичная девушка, ровесница Никки. Наискосок за ней была дверь какого-то кабинета.

«Закари, менеджер» – разобрала Никки с некоторым трудом.

Девушка за стойкой подняла на нее глаза.

– Я слушаю вас.

– Мы договорились встретиться с доктором Роджерсом.

– Как вас зовут?

– Никки Портер.

– Сожалею, мисс Портер, но доктор Роджерс сейчас как раз находится на совещании у мистера Брауна. Может, вы подождете в его кабинете?

– Благодарю вас.

Никки последовала за девушкой на второй этаж, в кабинет Роджерса.

– Вот иллюстрированные журналы, мисс Портер, если желаете полистать. Доктор Роджерс наверняка скоро придет.

С этими словами мисс Норрис удалилась.

Никки подождала несколько минут, затем открыла дверь и выглянула в коридор. И с одной, и с другой стороны в коридор выходило множество дверей. На самой внушительной из них висела табличка: «Джон Браун, президент». Никки вернулась в кабинет Роджерса, опустилась в кожаное кресло и взяла журнал, с обложки которого ей улыбалась загорелая амазонка в купальнике.

И в этот миг Никки услыхала крик – громкий, истерический крик. Кто кричал – мужчина или женщина – было не разобрать. Крик стал громче, и она уловила слова:

– Посреди жизни…

По спине у Никки пробежал холодок. Она испуганно бросилась к двери.

Дверь напротив распахнулась, и человек в каких-то лохмотьях шумно вывалился в коридор. Глаза его дико блуждали, длинные волосы спутались. А на плече сидела огромная черная птица. Человек заковылял по пустынному коридору, вопя: «Посреди жизни мы охвачены смертью!»

Потом все опять стихло.

Никки не знала, что подумать. Странный дом – дом, в котором родилась Барбара. Комната напротив – явно кабинет мистера Брауна. Но администратор сказала, что Джим Роджерс сейчас у него на совещании. А из-за двери, которая была полуоткрыта, не доносилось ни звука.

Никки подошла к двери на цыпочках и осторожно заглянула в комнату. Та представляла собой то ли библиотеку, то ли рабочий кабинет. В ней не было ни души. Взгляд Никки упал вначале на огромный письменный стол и мягкие бархатные шторы. Все оставляло впечатление необыкновенной роскоши. Но зачем же решетки на окнах? Светило солнце, и тень от решетки лежала на письменном столе, разделяя его на квадраты.

Она ступила на толстый ковер. Странно, почему этот старик выскочил в таком возбуждении? Кто-нибудь, должно быть, его напугал, но кто? Откуда он мог выйти? Из двери слева или вон оттуда, справа?

Она подбежала к нише в стене, заглянула туда и отшатнулась, увидев статую. Та была совсем как живая. Никки шагнула к ней и потрогала пальцем. Это, должно быть, мистер Браун собственной персоной. И неудивительно тогда, что Барбара…

В нише не было никаких дверей, значит, этот оборванец появился с другой стороны.

Она тихо пересекла комнату и приложила ухо к противоположной двери.

– И Барбара в нем не упомянута?

Никки разволновалась, узнав голос Джима. У нее было такое чувство, будто она слушает диалог из какого-то кинофильма, не видя экрана.

– Совершенно верно.

– Хорошо. Наконец-то я смогу жениться на ней. – Это опять сказал Джим.

Затем что-то произнес голос потише, но слов разобрать не удалось. Только понятно было – кто-то негодует. Снова неразборчивые голоса.