— Ты лучше не думай, у женщин от этого лишние морщины появляются, — совсем уже «завелся» Игорь Александрович. — Что вы ко мне прицепились все?! Раз в жизни пришел на прием не с женой, а с племянницей жены…

— Вот именно, — сухо подвела итог подруга. — Раньше ты таких проколов не допускал.

И ушла, оставив мэтра в состоянии, описать которое можно было бы двумя не совсем сочетающимися словами: ожесточенная паника. Посему на приеме он с Аэлитой не задержался и вскоре отбыл домой.

По дороге Игорь Александрович был серьезен и мрачен. Паника, правда, прошла: ну, скажут Нине, что он был в посольстве с Аэлитой, ну и что? Ответит, что хотел доставить девочке удовольствие — и это будет абсолютной правдой. Но вот то, что он услышал о самой Нине…

Безусловно, неверная жена заслуживала сурового и примерного наказания. Но — какого? Устроить семейный скандал, потом простить? Чего ради? Да и к тому же она ему напомнит не меньше дюжины случаев его сидения в баре, причем не в далекой Болгарии, а в самой Москве. Получится тупая супружеская перебранка, которую оба они не выносили, как говорится, на дух.

Значит, сделать вид, что ни о чем не подозревает? И это глупо, поскольку в руки сам собой попал довольно сильный козырь, побивающий возможные обвинения его самого в легкомысленном поведении. Впрочем, это еще надо доказать. А выражение лица не есть доказательство. Один знаменитый сыщик, например, заподозрил женщину ни больше ни меньше, как в убийстве, а она всего-навсего волновалась, что у нее блестит нос. Факт, отраженный в литературе. Так что прямых улик супружеской измены нет.

А косвенных? Одно подозрение в том, что супруга ему изменила, отравляло существование уже сейчас. А жить с женщиной, не будучи уверенным в ее верности? Кошмар, кошмар и еще раз кошмар! И она хороша: взрослая, трезвая, видите ли, женщина, не могла оглянуться и проверить, нет ли знакомых в том баре, где она воркует со своим ухажером. Просто глупо!

Домой Игорь Александрович вернулся в более чем поганом настроении. И как назло Аэлита еще и усугубила это состояние, сообщив, что нездорова, и посему будет спать в своей комнате. Дабы не дразнить никого напрасно. Неизвестно, имела она в виду себя или своего возлюбленного, но факт остался фактом: ночь они провели врозь. И, ворочаясь без сна, мэтр осознал: Аэлита стала для него не менее необходимой, чем… Да-да, музыкальная чашка, пушистый плед, настольная зажигалка — уж простите за цинизм сравнений. Стала частью дома, а это вам не какая-нибудь любовь, это — для Игоря Александровича — было куда серьезнее.

В связи с этим отпал последний выход из положения: объяснить Аэлите, что погорячился, что семейные узы, положение, привычки и т. д. и т. п. значат гораздо больше, чем большое и светлое чувство, и — достойно расстаться, обеспечив девушке дальнейшее нормальное существование где-нибудь. Без нее дом терял значительную часть своей притягательности, во всяком случае на неопределенно длительный срок, пока не исчезнет чувство утраты.

Да, Игорь Бережко хотел получить сразу все: и дом, и любимую девушку, и надежную, привычную Нину Филипповну. А поскольку так не бывает, то нужно было выбирать, чего, повторюсь, мэтр не любил. Заколдованный круг.

Последней каплей в этой чаше горечи оказалось то, что, написавший тысячи диалогов и сотни самых разнообразных сцен, Игорь Александрович решительно не мог представить себе даже приблизительного конспекта объяснения с супругой. То есть идея, генеральная, так сказать, линия, разумеется, была: прости, но поскольку ты поступила так-то и так-то, а у меня произошло то-то и то-то, то давай…

А вот что давай, вообразить знаменитый сценарист Игорь Бережко не мог, хоть застрелись.