|
Это обстоятельство сильно смущало Петра Михайловича. Что-то было не так. «Почему везде потолок?». Он повернул голову направо, налево — ни каких видимых изменений, кругом ровная белая поверхность. Кроме того, было очень холодно. Он начал дрожать и рефлекторно обхватил собственные плечи руками. В тот же миг потолок деформировался, пошёл волнами. Пётр Михайлович резко вскинул руки перед лицом, защищаясь от неведомой напасти, сзади что-то треснуло и белое наваждение исчезло. Взору его предстала комната, не совсем обычная, раньше он в таких не бывал. Бледно жёлтая кафельная плитка на стенах, большие двустворчатые двери и множество металлических столов. На столах то тут, то там лежат накрытые простынёй тела. Да, точно, тела, ошибиться было трудно. И простыни… белые…, как потолок. Пётр Михайлович опустил взгляд и обнаружил, что наполовину накрыт точно такой же простынёй. Хотя нет, не совсем такой. На его простыне в отличие от остальных были ещё какие-то бурые пятна. Он схватил запачканную белую материю, поднял её перед глазами и стал разглядывать пятно.
Большое, бурое, жёсткое, ммм… кровь. — Подумал Пётр Михайлович и тут же потерял интерес к рассматриваемому объекту. Он резко отбросил простынь в сторону и с удивлением обнаружил совершенно не характерный изгиб своей правой ноги. Ступня почему-то лежала не по диагонали и даже не перпендикулярно, а строго параллельно поверхности стола, пальцами внутрь. Через пару секунд Пётр Михайлович уже не мог вспомнить, чем же его внимание привлекла собственная нога. Тот факт, что на нём не было ни какой одежды, Пётр Михайлович вообще проигнорировал. Он спрыгнул со стола и, неловко приволакивая ногу, направился к дверям. Дима Рыжов, рослый крепкий парень лет двадцати, катил в холодильник очередное бездыханное тело. Студент МИИТа, будущий строитель мостов и тоннелей, подрабатывал по ночам в морге уже пол года и считал себя весьма мужественным человеком. Крепкая психика и не менее крепкий желудок позволяли ему даже с аппетитом поглощать бутерброды в непосредственной близости от трупа, чем он в настоящий момент и занимался. Каталка с телом распахнула створки дверей холодильника и Дима уронил недоеденный бутерброд. Перед ним, ссутулившись, стоял мертвец. Голый мужик лет пятидесяти пяти. Всё тело в сизых кровоподтеках и ссадинах, ступня правой ноги вывернута в обратную сторону, два сломанных ребра прорвали кожу и их острые края торчали наружу. Левая сторона лица у ожившего трупа практически отсутствовала. Нос как будто срезало бритвой, кожа с подбородка и скулы была сорвана и висела мелкими лоскутками. Из-за этого его лицо было похоже на карнавальную маску — с одной стороны белое, с другой стороны бурое из-за корки запёкшейся крови. Над левым глазом в черепе зияла рубленая рана весьма внушительных размеров и, должно быть, очень глубокая. Мозгу наверняка досталось неслабо. Дима попятился назад, хлопая глазами и хватая воздух широко открытым ртом. Кусок бутерброда застрял в горле, перекрыв дыхательные пути. Лицо у парня побагровело, он упал и, сипя, пополз по коридору, подальше от монстра. Его хватило метров на 8, не больше. Перед смертью Диму посетила странная мысль: «Встретил оживший труп и умер, подавившись бутербродом, какая глупость». Какой странный человек, — подумал Пётр Михайлович, — смешной. Идя к двери, он вдруг остановился, что-то привлекло его внимание. «Справа, что там мелькнуло?» Пётр Михайлович взглянул направо. Умывальник, над ним зеркало, в зеркале страшная тварь. — Думать одним правым полушарием было весьма забавно, всё так просто, понятно, ни каких тебе полутонов, ни каких дилемм. — Так подумал бы прежний Пётр Михайлович, нынешний не мог оценить всей прелести подобного примитивизма, он просто подошёл поближе к зеркалу и стал пристально рассматривать существо с той стороны гладкого стекла. Он старался вспомнить…, старался понять… Изувеченный человек, не отрываясь, смотрел на своё отражение, и безумные мысли клубились в его на половину разрушенном мозгу. |
