Я вселился не в тот дом. Зря полы мыл. Походил по улице, почесал кочергой спину. Весь ее прекрасный гардероб сейчас трясется в мусорной машине. Контейнер пуст, мешки уехали. Странно, что ключ подошел. Проверил номер на стене — «КВ-7-Н» написано. Все точно, как сказал менеджер. Нужно будет вот этой кочергой объяснить ему потом принципы аккуратной работы с клиентами. Женщина меж тем, скрылась за поворотом. Лучшее, что я мог предпринять — это бежать в противоположную сторону.

Я вернулся, скрутил провода компьютера, сложил сумку и выскочил во двор. И остановился. Мне навстречу, рассыпая синие молнии, выехал воронок.

— Положите кочергу и поднимите руки! — сказал полицейский репродуктор.

Какие-то они в этой деревне мгновенные, дяди в форме гестаповцев. Они были куда сильней меня. Какая-то в них непропорциональная мощь. Скрутили, положили на капот. Проверили карманы. Натараторили чепухи насчет моих необъятных прав. Эта дура полоумная в колготках стояла рядом, смотрела брезгливо. Будто перед ней не перспективный литератор, а рептилия. Заполз в дом и все обслюнявил. Это еще она не видела того шкафа, который в спальне. Может, и правда лучше заночевать в каталажке.

Когда писали протокол, я представился работником искусств, эссеистом.

— Это мы видим, — сказал полицейский капитан, тряся объяснительной. Мой творческий путь его не интересовал. История о Саше Иванове казалась фабулой утопической новеллы. История доброго богача, разрешившего выбросить чужие вещи и спокойно жить в чужом доме, показалась стражам занятной, но совершенно неправдоподобной. Кому принадлежит здание — я не знаю. С кем Саша заключал договор, где настоящий хозяин, как его фамилия — ничегошеньки-то мне не ведомо и оправдаться нечем.

— Ну, давайте найдем этого вашего доброго человека — сказал капитан и ухмыльнулся. Он думает, я выдумал свою роль и литературного агента. Пришлось рассказывать ненужные подробности, все, что знаю. Мне нужна достоверность, хотя бы в ощущении. Работает Иванов в издательстве «Мост». Мы несколько раз встречались. Где-где встречались, — в ресторанах. Не в хрущевку же его приглашать. Да, у меня есть жилье, двушка в заводском районе. Трубку Иванов, разумеется, не поднимал. Загадочная менеджер Ирина в отъезде, юный ее заместитель трясется на дискотеке и телефона не слышит. Договора об аренде нет, имен соседей я не знаю. Почему бы не поверить такому честному рассказу, говорит капитан. Скоро приедет хозяйка, принесет опись пропавших вещей. Если ущерб превысит пятьсот латов, у господина писателя (он показал на меня) будет много времени для творчества. Лет пять. А то и семь. Потому что кочерга — холодное оружие. Помечтал у камина, называется.

Катя

Прибежала эта лярва. Джинсы не по размеру, будто одолжила. Очень злая. Молнии рассыпает не хуже полицейской машины. Накатала заявление, состоящее целиком из фамилий средиземноморских дизайнеров. Впредь, встречаясь с чужими туфлями, буду внимательней. Вдруг это настоящий Маноло Бланик за три тысячи евро.

Ее зовут Катя. И горе тому, кто ее обидит. Она попросила разрешения войти в клетку, чтобы лично меня загрызть. Не похоже, чтоб это могло ее успокоить. Ей же захочется потом меня оживить и еще раз замучить каким-нибудь новым способом. Я сидел за спасительными прутьями. Молчал, чтобы не провоцировать фурию. Клеть не казалась надежной. Пока дядя полицейский поднимет зад, чтобы мня спасти, все будет сделано. Он к тому же косил на тугую Катину попу и совсем не волновался о моей безопасности.

— Я хочу знать, где мои вещи! — звенела Катя.

— Послушайте, — сказал я спокойным, уверенным тоном. — Я все выплачу.