Отношения между императором и наследником престола несколько смягчились с годами. Франц Иосиф очень неохотно допускал родных к государственным делам, но по преклонному своему возрасту должен был делать послабления в пользу Франца Фердинанда. Зато с полной готовностью он предоставил племяннику управление всеми габсбургскими замками, коллекциями, сокровищами искусства и даже отпускал в его распоряжение немалые деньги на всевозможные ремонты и реставрацию. Вероятно, все это очень мало интересовало престарелого императора: он просто рад был занять чем-либо престолонаследника, дабы тот возможно меньше вмешивался в политические дела. По крайней мере, через несколько дней после сараевского убийства Франц Иосиф по телеграфу отдал приказ прекратить все реставрационные работы, начатые его племянником.

По-видимому, со времени его брака люди делились для Франца Фердинанда отчасти по такому признаку: кто признавал права его жены, тот был друг; кто их не признавал, тот был враг. Вильгельм II оказался другом потому, что проявлял большое внимание к княгине Гогенберг. Князь Бюлов в своих воспоминаниях приписывает тут заслугу себе. По его словам, германский император вначале был тоже возмущен браком Франца Фердинанда: опасался пагубного примера для своих собственных сыновей. Но канцлер убедил его принести чувства в жертву политическому расчету. Позднее, когда по приглашению императора австрийский престолонаследник приехал с женой в Берлин с визитом, удалось (впрочем, не сразу и с большим трудом) добиться от императрицы Августы Виктории, чтобы она выехала встречать их на вокзал. Почти без преувеличения можно сказать, что отсюда пошла германская ориентация Франца Фердинанда, так расходившаяся с германофобством кронпринца Рудольфа. Не меньше внимания проявил к княгине Гогенберг Эдуард VII, весьма мало интересовавшийся родословными и вопросами наследования (он, должно быть, считал Франца Иосифа маньяком). Франц Фердинанд немедленно высказался за сближение с Англией.

Понемногу стал сдаваться и сам австрийский император. Через пять лет после свадьбы княгине был по настоянию Эренталя пожалован высший «предикат» Durchlaucht, а еще через четыре года она получила герцогское достоинство с титулом Высочества. Новой герцогине открылся доступ на все приемы даже в тесном императорском кругу; ей было отведено место тотчас за членами габсбургской семьи; она могла пользоваться императорской ложей и ездить в придворных каретах. Люди, видевшие в этот день Франца Фердинанда, говорят, что он сиял от счастья. «Ад» кончился. В борьбе за предикаты и за кареты было, конечно, немало смешного. Однако эта история любви печального одинокого человека очень трогательная. Вот уж именно: «единственная она, голубка моя, чистая моя... Положи меня, как печать к сердцу твоему, как печать на мышцу твою; потому что сильна, как смерть, любовь...» Один из людей, проходивших в Сараево по улице в день исторического преступления, встретил несшийся открытый автомобиль со смертельно раненными Францем Фердинандом и его женой: «Они умирали, прижавшись плечом к плечу, головой к голове, и тела их странно покачивались, и что-то, по-видимому, они еще тихо шептали друг другу...»

V

Лорд Грей в своих воспоминаниях говорит: «Мир, по всей вероятности, никогда не узнает подкладки убийства эрцгерцога Франца Фердинанда. Едва ли существует или существовал человек, знавший всю правду об этом деле». Если был какой-либо иностранный политический деятель, который мог знать всю правду о сараевском убийстве, то, скорее всего, именно Грей, занимавший тогда пост министра иностранных дел, следовательно, имевший в своем распоряжении и доклады британских дипломатов, и секретнейшие донесения Интеллидженс Сервис.