Жених сказал четко и ясно «Да!», когда его спросили, по доброй ли воле он вступает в брак, Сонечка пролепетала едва слышно.

Неожиданно в самый ответственный момент, когда распорядительница проговорила: «Объявляю вас…» — Сонечка… Нет, не упала в обморок, она как-то сползла с плеча жениха, стекла на пол. И превратилась в большой шар воздушной материи.

Все ахнули, растерялись. Первым пришел в себя жених, принялся лихорадочно копать руками в белом ворохе, погребшем невесту. Раскопал, тут и мы подскочили. Выглядела Сонечка! Я теперь легко отличу притворный обморок от настоящего. И любительницы терять сознание быстро бы избавились от своей жеманной привычки, если бы видели в натуре лицо человека, потерявшего сознание.

Глаза у Сонечки закатились, лицо обмякло, будто мышцы расползлись, и цветом оно было до зелени бледным. Мы дружно испугались.

— Что с тобой? Что с тобой? — восклицал жених.

— Врача!!! — одновременно заорали несколько человек.

Кто-то выскочил из зала, рванул в комнату ожидания и там закричал:

— Есть тут врач? Срочно нужен врач!

Один из женихов оказался доктором. Он оставил свою невесту и бросился выполнять профессиональный долг. За доктором потянулись любопытные — всем было интересно, что происходит.

Врача я успела спросить:

— А вы какой доктор?

— Дерматовенеролог. Что случилось? Где больная?

Я опешила: зачем нам венеролог? Мы не по этой части. Пока я растерянно хлопала глазами, меня оттерли в задние ряды. Зал наполнялся людьми, даже невесты чужие приперлись, из которых только одна была без корсета, а в белом балахоне, плохо скрывавшем многомесячную беременность.

— Принесите нашатырь! — командовал не видимый мне за спинами доктор.

— Не могу! — отозвалась распорядительница в красивом платье и уже не с казенным торжественным лицом, а по-человечески взволнованном. — Аптечка — в кабинете заведующей.

А он на ключ закрыт, а она отгул взяла картошку сажать. Там — сейф, бланки подотчетные. Я давно говорила, что аптечку надо перенести в раздевалку…

Распорядительница, не иначе как от волнения, на нервной почве, вываливала ненужную информацию. И тут я, мысленно похвалив себя за предусмотрительность, закричала:

— Есть нашатырь! Пустите! Расступитесь! — протискивалась сквозь толпу и на ходу вытаскивала из сумки бутылочку.

Моя ошибка (разве не простительная из-за волнения, на нервной почве?) заключалась в том, что я стала давить на рычажок распылителя раньше времени, поверх голов людей, обступивших Соню. В общем, я многих оросила, пока не добралась до сестры и не побрызгала ей в лицо.

Народ чихал и плакал. Я тоже надышалась и прослезилась.

— Что это? — выхватил из моих рук бутылочку жених-венеролог. — Что вы творите?

При этом он, как и весь коллектив, чихал и кашлял.

— Стеклоочиститель. Не важно. Смотрите, она оживает!

Закатившиеся Сонечкины глаза стали на место, и она тихо произнесла:

— Ой!

Доктор (плачущий химическими слезами) к его чести сохранял профессиональную выдержку и командовал:

— Разойдитесь! Ей нужен воздух! Всем уйти!

Народ не подумал подчиниться. Сделали полшага назад и застыли. Сморкались и ждали продолжения.

— Корсет! — подсказала я дерматовенерологу.