Он уже начинал лысеть. В неярком розовом свете она видела его длинные, как у девушки, ресницы, и ей было известно, что по происхождению он еврей из Галиции, которая сейчас являлась территорией Польши. Сашенька вспомнила: мать говорила, что галичане наглее, чем литовцы, — вероятно, Ариадна знала это по собственному опыту. «Не уверена, что он мне нравится, — внезапно подумала она, — есть в нем какая-то нагловатость».

Она ощутила скованность в движениях, когда усаживалась назад в гамак, чувствуя, что ее раздражает то, как он к ней подкрался. Он посягнул на ее уединение, от его близости у нее все внутри дрожало.

— У меня есть идея для статьи, — сказал Беня. — Как вам?

«Благотворное, но и развращающее влияние духов «Красная Москва» и чулок Мосшвейпрома на ударниц и стахановок угольных шахт Донбасса в ходе выполнения Второй пятилетки».

Он засмеялся, и Сашенька подумала, что он, наверное, пьян, если говорит такие нелепые и опасные вещи.

— Мне не очень нравится эта идея, — рассудительно заметила она. Встала, качнув гамак.

— Сейчас вы ведете себя как важная советская матрона. — Он закурил.

— В своем доме я буду вести себя, как хочу. Это была мещанская шутка, совсем не наша. Думаю, вам лучше всего уйти.

Она бросилась к дому, прямо дрожа от ярости. На мгновение она расслабилась, его слава и его присутствие в ее доме вскружили ей голову, но верность партии отрезвила ее. Этот кривляющийся наглец приехал сюда случайно или его подослали, чтобы погубить ее вместе с семьей? Неужели он не знает, кто ее муж? Беспокойство о зыбком счастье еще больше растревожило ее.

Затем, вынырнув из туманной темноты, Сашенька увидела Карло, который спал в большом кресле у пианино. Он выглядел очаровательно, его вздернутый носик и закрытые глазки были такими трогательными.

Снегурочка сидела у дяди Гидеона на коленях и старалась засунуть в рот уголки своей розовой подушки, пока тот беседовал с Утесовым о новой картине Эйзенштейна «Александр Невский». Подружка Гидеона, актриса, сама почти дитя, сидела рядом с ними на диване и широко распахивала глаза, прислушиваясь к разговору мужчин.

— Дядя Гидеон? — позвала Сашенька.

— Мне что-то угрожает? — притворно ужаснулся он.

— Мне не нравится ваш приятель Гольден. Я хочу, чтобы он ушел. — Сашенька взяла Карло на руки и поцеловала в лоб, осторожно, чтобы не разбудить.

— Пошли, Снегурочка. Пора спать.

Откуда-то появилась Каролина и поманила пальцем девочку.

— Не хочу спать! Не хочу спать, — закричала Снегурочка. — Я играю с дядей Гидеоном.

Гидеон хлопнул себя по колену.

— Даже я должен был ложиться спать в такое время, когда был маленьким!

Внезапно Сашенька почувствовала, что устала от вечеринки и гостей.

— Не капризничай, Снегурочка, — попросила она. — Вы сегодня получили такие прекрасные подарки. Мы позволили вам поиграть, но сейчас вы уже устали. Я не устала, ты глупая, я хочу еще обнять дядю Ираклия! — Снегурочка топнула ногой и сделала вид, что очень рассердилась. Сашенька рассмеялась.

Из гостиной прекрасно просматривалась часть Ваниного кабинета. Направляясь к двери кабинета мужа, Сашенька видела его кудрявую седеющую голову и его грудь в портупее. Он все еще был в синих брюках, но теперь уже в своей любимой вышитой рубашке.

Ваня сидел за столом, на котором стояли три телефонных аппарата, один из них — новая оранжевая «вертушка», экстренная связь с Кремлем. Он спорил с дядей Менделем, одним из немногих старых большевиков, которого избрали в Центральный комитет на съезде в 1934 году, а на XVIII съезде переизбрали.