Хотя Фолкейн перевидал достаточно инопланетян, ему пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться от крика. Перед ним стоял… Минотавр!

16

Нет… не точная копия, разумеется… если уж на то пошло, из него такой же Минотавр, как из Эдзела дракон. Но до чего похож!

Это было двуногое существо, чем-то напоминавшее человека. Ноги – короче, а руки – значительно длиннее, чем у людей. На ногах по три пальца, все с подушечками, на руках – по четыре, похожих на обрубки с зеленоватыми ногтями на концах. Такой же оттенок имела кожа, поросшая золотистыми волосками – не настолько, правда, густыми, чтобы можно было назвать их мехом. Под кожей, вовсе не там, где у людей, перекатывались мускулы. Губы по-коровьи мягкие, но рудиментарные грудные соски отсутствуют, поэтому сказать наверняка, принадлежит ли он к разряду млекопитающих, невозможно. Одно было ясно, что это взрослый самец, по всей видимости теплокровный. Зубы – ровные, тронутые желтизной.

Голова… Сравнивать между собой обитателей двух планет бессмысленно. Можно лишь описывать разницу между ними в пределах языковых возможностей. Скорее всего, эту массивную голову с широким рылом, мясистым подбородком, иссиня-черными широко расставленными глазами под низкими надбровными дугами, очень покатым лбом и длинными подвижными ушами можно было назвать бычьей. Но, разумеется, отличия преобладали над сходствами. У Гэхуда не было рогов; лицо его обрамляла роскошная грива, ниспадавшая сзади чуть ли не до пояса. Волосы были светлыми и полыми изнутри, а потому в свете ламп переливались всеми цветами радуги.

Хотя Фолкейна с Латимером судьба ростом не обидела, Гэхуд возвышался над ними обоими. В нем было сантиметров двести тридцать. При таком росте, при неимоверной ширине плеч и грудной клетки, при столь развитой мускулатуре весу в нем было наверняка не меньше двухсот килограммов. На шее у него висело бриллиантовое ожерелье, пальцы унизаны были кольцами, на запястьях сверкали тяжелые золотые браслеты. Если не считать ремня, на котором с одного бока болтался кисет, а с другого – похожий на мачете нож, он был абсолютно голым. Дыхание Гэхуда напоминало гул вентилятора. От него исходил запах мускуса. Когда он заговорил, оказалось, что голос у него – очень низкий и требовательный.

Латимер поднес бластер к губам – что это, салют? – потом опустил и обернулся к Фолкейну.

– Вы стоите перед Гэхудом из Нешкета, – последнее слово он выговорил с трудом. – Он будет вас допрашивать. Я уже сообщил ему, что вы назвались Себастьяном Тумсом. Вы с Земли?

Фолкейн собрался с духом. У этой твари за экраном устрашающий вид… Ну и черт с ней!

– Буду рад обменяться информацией, – ответил он. – Нешкет – это его планета? Или как?

Латимер даже переменился в лице.

– Ну что вы делаете! – пробормотал он. – Ради себя же самого, отвечайте, как вам было сказано.

Фолкейн обнажил в усмешке зубы.

– Бедный ты маменькин сыночек! – воскликнул он. – Дрожишь за свою шкуру, а? Мне-то особо терять нечего!

Врешь, приятель, мысленно оборвал он себя. Жизнь тебе терять вовсе не хочется. Ой как не хочется! А у Гэхуда, похоже, темперамент как у атомной бомбы. Вот если бы мне удалось пройти по доске над пропастью…

Некий бесенок внутри него прокомментировал: «Какой поток метафор! Юмор висельника, а, дружок?»

– В конце концов, – сказал Фолкейн вслух, глядя в искаженное страхом лицо Латимера и на бластер в его руке, – рано или поздно вы столкнетесь с Лигой. В схватке или как еще – этого уж я не знаю. Ну так отчего же вы не хотите поговорить со мной? В бою ведь ответ один – торпеда в борт, а так, глядишь, что-нибудь да выясните.