— Никаким, да и не надо! — как-то грубо отрубил делопроизводитель.

— Но баланс, милостивый государь! во всяком деле требуется баланс! С одной стороны…

— Ну, да: с одной стороны принимая во внимание, а с другой стороны имея в виду… знаем мы, как эти слюни-то распускают. Вам это-то и любо!

Делопроизводитель уперся и утверждал, что в средствах перевернуть мир вверх дном никогда недостатка не имелось и не имеется: была бы только охота. Взял, пришел и перевернул — без всяких комиссий.

— Без малейших-с! — прогремел он, ворочая зрачками.

Я сидел и радовался. С одной стороны, мне нравился этот смелый узлорешитель, который, согласно с бывшими примерами, намеревался единолично, без участия комиссий, обновить мир; с другой стороны, нравились также и эти степенные молодые люди, бодро вступившие на стезю обновления, но, в виду могущих быть увлечений, обставившие его целою сетью комиссий. А что всего больше нравилось — так это мысль, что пройдет каких-нибудь полчаса и эти два элемента, по-видимому, столь противоположные, сольются и будут, как ни в чем не бывало, вместе закусывать и пить водку!

«Побольше подобных обменов мыслей, — думал я, — и дело нашего возрождения будет упрочено навсегда!» Но в то же время я чувствовал, что и мне необходимо сказать свое слово, и именно слово примирительное, такое, с помощью которого человеку было бы ловко пройти посередочке. Поэтому, когда дело дошло до таких выражений, как «выеденное яйцо», «шваль», «отребье» и т. п., я счел долгом вступиться.

— Позвольте, господа! — сказал я, — по моему мнению, разногласие между вами совсем несущественно. Скажите, что, собственно, вы утверждаете? — обратился я к столоначальникам.

— Мы утверждаем, что нельзя вдруг перевернуть мир вверх дном! — очень решительно отвечали они.

— Гм… вдруг!… стало быть, самый принцип перевертыванья вы допускаете… хорошо-с. Вы-с? — обратился я к делопроизводителю.

— А я говорю, что можно и должно! — отвечал он с азартом.

— Гм… стало быть, во всяком случае, и вы и вы — в принципе допускаете, что перевернуть мир вверх дном надлежит?

— Конечно… но… — заикались столоначальники.

— Стало быть, вас разделяет слово «вдруг»?

— Ну да… конечно… но…

— Что тут еще толковать! — огрызнулся делопроизводитель.

— Позвольте-с. Но для того, чтобы мир когда-нибудь был перевернут, — обратился я специально к столоначальникам, — нужно же понемногу его перевертывать…

Столоначальники разинули рты, но делопроизводитель не дал им говорить.

— Не понемногу, а разом! сейчас! сию минуту! — выходил он из себя.

— Позвольте-с. Предположим, что предприятие ваше увенчалось успехом, — обратился я на сей раз уже к делопроизводителю, — что вы взяли, пришли и перевернули мир вверх дном… Дальше-с?

Я нарочно остановился, чтобы видеть, какой эффект производит мой диалектический прием.

— Не мямлите, ради Христа! — раздражительно прервал меня мой оппонент.

— Как думаете вы: не получится ли у вас в результате, что, вследствие слишком быстрого повертыванья, мир вновь очутится на старом месте?

Я торжествовал. Каламбур мой удался как нельзя больше; столоначальники неистово хлопали в ладоши, делопроизводитель смутился. Тем не менее, для очищения совести, он все-таки упорствовал и совершенно уже голословно повторял:

— Нет! мы никогда с вами не сойдемся!

— Итак, — продолжал я, — соглашение между вами, господа, не только возможно, но и легко.