|
И нас еще немало. Наших дочек, племянниц, невесток, тех, что сохранились. А знаешь, почему нас терпят? Потому что мы печатаем грамотно! — Тут глаза Ангелины Степановны расширились. — И Виктор был для них чересчур интеллигентным и умным адвокатом. Они не любят таких. Плодят себе подобных. Ты, надеюсь, никому не расскажешь о нашей дружеской беседе, голубушка? Впрочем, мне уже плевать на то, что они со мною сделают. Спасибо тебе, голубушка, что меня выслушала. Будешь знать, с кем жила рядом. Не просто со старушенцией, а с женой боевого генерала! Я закончила три курса в Институте благородных девиц! Да, да, благородных! — снова вскинула подбородок Ангелина Степановна и направилась на кухню. — Теперь я сама себе говорю: «Кушать подано». И ничего, привыкла. А к их жизни, их хамству не привыкну никогда!
Бася с удивлением слушала соседку, до сего дня считая, что живет рядом с примитивной старухой. А оказалось, что с умной женщиной, мыслящей своеобразно, но логично, и главное — уважающей Виктора. И не знала в тот день Бася, что эта женщина потом множество раз выручит ее, присматривая в ее комнате за маленьким сыном. Когда соседка умерла, Саве уже было семь лет. Через год он пошел в школу. А до этого несколько раз спрашивал у мамы: «Где бабушка?» — «Уехала», — объясняла мама. «Куда? Когда вернется?» — пытался выяснить Савелий. «Не знаю», — отвечала мама. «Ты меня обманываешь, — обиделся сын, — бабушка умерла.» — А где папа? — На войне, сынок. — А где был раньше? — Разве ты не помнишь? — Я вообще папу не помню. — Да, тебе было четыре года, когда он уехал учиться на военного. — Далеко уехал. — Далеко. — А почему не писал? — Занят был. Очень. А когда война началась, у него вообще дел невпроворот. — Жаль. Неужели нет времени мне написать? Я бы ему сразу ответил. Наверно, на полевую почту? Ты его адрес знаешь? — Знала. Но его адрес часто меняется. Сегодня — здесь, завтра — там. Понимаешь? — Ага, — кивнул головой Савелий, хотя столь частые перемещения отца показались ему странными. — Может, он нас разлюбил, мама? — Что ты?! — ужаснулась мама. — Наш папа такой человек… Он нас никогда не разлюбит. Ты не слезал с его рук. Он тебе песенки пел. — Что пел, помню. А лицо его — только по фотографии. Почему у нас только одна папина фотография? — Не знали, что будет война. Не спешили фотографироваться. — Жаль, — вздохнул Савелий, — но когда же он нам все-таки напишет? Скоро? — Как война кончится, обязательно напишет, — вздохнула мама. — Мы вместе будем ждать папу. Вместе легче. — Конечно, — согласился Савелий. Потом они с мамой эвакуировались на Урал. Мама продавала свою одежду, чтобы прокормить ребенка, так как помощь от братьев, разбросанных по фронтам, стала приходить нерегулярно и была мизерной. Леопольд Соломонович Волчек дослужился до звания капитана и помогал, как мог, жене и родной сестре Басе. Письма от него приходили редко. Бася с сыном вернулись в Москву в 1944 году, а его демобилизовали в 1946-м. До окончания срока Виктора оставалось меньше двух лет. На семейном совете решили рассказать Савелию о судьбе отца. Пора. И он будет писать отцу письма. Он школьник. Его не тронут. А Басю, как жену врага народа, могут уволить из проектного института, куда ее устроил брат, и снова копировщицей, но теперь уже штатной. Но с рассказом тянули. |
