Изменить размер шрифта - +

Однажды вечером они с Яшей, которого он ограждал от антисемитских нападок соучеников, толком не понимавших, что плохого сделал им Яша и другие евреи, зашли в кассы Художественного театра. Савелий прочитал афишу, висевшую у окошка администратора, И заметил лежавшие на его столике пропуска в театр. Душа Савелия заметалась в сомнениях, страхе и диком, едва ли не похожем на неуправляемое чувство тигра Акбара желании попасть в театр. Он подошел к администратору и заплетающимся от волнения языком назвал фамилию, увиденную на одном из пропусков. Администратор странно посмотрел на Савелия, но протянул ему заветный пропуск. Они с Яшей забились на последние ряды балкона, хотя им полагались места в партере, во втором ряду, опасливо оглядывались вокруг, пока не начался спектакль и на сцену вышли не привычные экранные, а живые артисты. Играли пьесу Максима Горького «На дне», играли мастерски, насколько мог это понять Савелий, и театр с этого вечера увлек его больше, чем кино. Он стал смелее подходить к окошкам администраторов в других театрах, пока его не выследили в Театре имени Маяковского. Администратор привел его в свою комнату, хотел вызвать милицию, но почему-то передумал и попросил у Савелия домашний телефон, позвонил маме и рассказал ей о случившемся с ее сыном. Савелий испуганно смотрел на администратора, на вошедшего в комнату известного и красивого артиста Названова.

— Первый раз встречаю такого хитреца, — обратился к Савелию артист хорошо поставленным бархатистым и от этого еще более пугающим злоумышленника голосом. — Вас, юноша, чего интересовало, жульничество?

— Не-а, — еле вымолвил Савелий.

Пришла мама и, опустив голову, покорно выслушала назидание администратора, поблагодарила его за то, что он не передал сына милиции.

— Вот это номер! Вот это трюк! — с удивлением заметил маме Названов, когда она уводила Савелия.

Он думал, что мама станет ругать его на чем свет стоит, но она не сказала ему ни слова и вдруг вскинула брови, обращаясь к кому-то неизвестному, глядя в темноту:

— Все-таки мой сын станет артистом!

— Ты чего, мама? — вздрогнул Савелий. — Я больше не буду! Честное слово!

 

Сава взрослеет

 

Весна затянулась, и хотя снег успел растаять, от земли веяло холодом, и ветер пронизывал потертую куртку Савелия. Наташа Сиротина закрутила роман с его одноклассником, сыном какого-то начальника, ровесником Савелиями он смирился с этим, понимая, что соперничать с ухажером Наташи он не сможет. Ухажер выглядел совершенно иначе, чем большинство других школьников, на нем ладно сидел костюмчик, о котором Савелий даже не мог мечтать, лицо было рыхловатым, но сытым, за ним после уроков иногда заезжала машина отца, и в школе поговаривали, что этот парень будет обязательно учиться в Институте международных отношений или в Военной академии иностранных языков.

Савелию на перемене однажды удалось поговорить с Наташей, он стал рассказывать ей о том, что видел в Художественном театре, как мощно играл Ноздрева Ливанов и почему-то редко и в маленьких ролях появлялся на сцене известнейший артист кино Кторов, в роли Межуева — зятя Ноздрева, но даже эту крошечную роль, почти без слов, играл впечатляюще, издавая лишь хмыканье и другие звуки, свойственные пьяному или очень слабому человеку, подавленному наступательным характером тестя. «Зять мой — Межуев!» — пробасил Савелий, подражая Ливанову. Потом показал Наташе, как играла Коробочку Зуева, щебетал ее голосом с фальцетом, сгорбившись и сложив на животе руки. «Смешно», — похвалила Наташа Савелия, но сделала это не искренне, а из приличия, разыскивая взглядом своего ухажера.

Но даже равнодушие школьной красавицы мало расстроило Савелия. Приближался день освобождения отца, и мама и он ждали его с нетерпением.

Быстрый переход