Ящик стола внезапно зашевелился, дрожь от него передалась столу, легкая вибрация прокатилась по полу, и даже грозный Чаки сделал неуверенный шажок в сторону. А потом из ящика стола полезли деньги. Огромные купюры комкались внутри, сворачивались в трубочку и неудержимо ползли наружу, словно тесто из квашни, стелились по полу, наползали на мебель и роняли стулья.

    – У вас в офисе становится неуютно, Баффин, – констатировал Эль Даго. – Не хотите продолжить разговор на нашей территории? Да, прямо сейчас.

    И Чаки белозубо улыбнулся, как будто подтверждая приглашение.

    * * *

    – Кажется, мы начинали это наше приключение разговором о социальной нравственности, Реннарт?

    Да, но молчали при этом – о чуде. Потому что разве это не чудо, когда система поворачивается к гражданам благожелательным лицом?

    Хотя, положа руку на сердце, едва ли я могу назвать чудом тот факт, что мы с Чаки в оны дни были однокашниками по полицейской академии, и обратиться к нему с деликатным делом не составило ни малейшего труда.

    Ах, скажете вы, эти внутренние связи, превращающие полицию в отдельный мир со своими законами, в государство над государством.

    На это отвечу, что связи, как и власть – только инструмент в руках, которые его держат. Именно так сказал Эль Даго Инфэнции дю Брас, когда та смотрела на него недоверчиво.

    – В Городе рождается слишком много детей с нестандартной магией. Одной из задач, поставленных перед Комитетом, является ассимиляция их в общество к взаимной выгоде обоих. Где слово «выгода» означает «социальная стабильность», помноженную на достойный доход. Мы не рассматриваем магиков как кормовую базу государства, это важно. Они такие же граждане, как все.

    Он хмыкнул:

    – Вы все равно не поверите, если я скажу вам, какая смертоносная тварь сидит у нас на варке пива!

    – Экие вы стали добрые, -задумчиво сказал Дерек, – аж верить хочется.

    – Их слишком много, – со значением повторил Эль Даго. – Пугать их и растить на этом страхе гражданское неповиновение и враждебность – политически неправильно.

    Он сделал паузу:

    – Все эти господа, разумеется, военнообязанные.

    – Буду ли я счастлива на государственной службе? – спросила джинни.

    – Не скажу, что это зависит от вас, – ответил на это Эль Даго. – Но не попробуете – не узнаете. Не всякая непреодолимая сила – страшилка, не со всякой системой следует воевать. Не у всякого обывателя есть совесть, не у всякого должностного лица ее нет. Ничто не идеально, но кто сказал, что нам не следует стараться?

    С тем, что комиссар оказался одной породы с нашей джинни и принял к сердцу неуважение, выказанное ее размеру – повезло. В дальнейшем они проводили вместе много времени, обсуждая сферы, где ее талант мог быть применен в рамках закона, а мы с удовольствием точили лясы на их счет.

    – Наверняка есть много такого, что кому-то хотелось бы увеличить на время…

    – Тролль, – сказал на это Рохля, – ты так невинен, что говоришь страшные вещи.

    – …например… эээ… благотворительный суп! Из миски – цистерну, желудок полон, ну а на выходе… ну, ты понял.

    – Ты только не скажи никому, – вмешался вездесущий Альбин Мята, который в это морозное утро пил с нами кофе и грел острые эльфийские уши на новости об отставке Баффина.