|
Она была заперта, но один малый когда-то показал мне, как быть, если дверь заперта изнутри. Под дверь надо подсунуть лист бумаги, вытолкнуть ключ сквозь замочную скважину, чтобы он вывалился с той стороны и упал прямо на лист, потом бумагу надо осторожно потянуть на себя… Что ж, все получилась, и в результате с большими предосторожностями дверь удалось отпереть. Я оказался на небольшом балконе, с которого открывался вид на весь зал. Окон рядом с балконом не оказалось, поэтому я незаметно подполз к самому поручню и стал смотреть вниз. В зале на небольших стульях сидело человек не то триста, не то четыреста. Балкончик мой был прямо над трибуной, под самым потолком, так что я их всех довольно хорошо видел — ведь они все сидели лицом к трибуне. Все они очень напоминали Серых, хотя полной уверенности у меня, конечно, не было. Целый час я вообще не мог понять, что там происходит: то ли в самом деле собрание Ассоциации общественного планирования «Новая эра», то ли тайный слет Серых… Говорили они такое, что сгодилось бы и на тот, и на другой случай. Вот она, изощренная хитрость Серых! На своих постах они могут делать то, что все от них ожидают, на вид они добропорядочные, трудолюбивые граждане своей страны, лица, облеченные властью, а на самом деле они все творят ради своей дьявольской цели. И вот сижу я там, сижу, у меня уж и ноги свело, а ничего существенного я так и не услышал. Очередное сборище вдумчивых болванов, которые предлагают, наверное, очередные новые способы, как все нивелировать, унифицировать, как лишить нас индивидуальных черт. Или же это организованная шайка-лейка, и замаскированные черти или бесы обсуждают, как получше вести дело, как низвести нас, людей, до уровня насекомых, отнять у нас душу. Я уж было собрался ползти назад, в коридор, отказавшись от своей безнадежной затеи, и тут, вдруг, что-то произошло…
Мистер Пэтсон замолк и с сомнением взглянул на доктора, который внимательно слушал его рассказ. — Ну, мистер Пэтсон, — подбодрил его доктор Смит, — что же дальше? — Про остальное вы, пожалуй, и вовсе скажете, что мне все привиделось, а я не смогу доказать, что видел это на самом деле, — сказал пациент. — А мне это точно не привиделось, потому что мне свело ноги, и от боли я бы никак не уснул. Да-а, так вот, я вдруг ощутил резкую перемену в самой обстановке встречи. Будто явилось какое-то особо важное лицо, хотя я не видел, чтобы кто-то приехал. Еще мне показалось, что настоящая встреча только после этого и начнется. Потом я вдруг совершенно ясно понял, что никакое там не сборище пустозвонов, с бору по сосенке, что все там Серые! Если спросить меня: объясни подробно, почему ты это вдруг понял, я бы не знал, с чего и начать. Через минуту-две я еще кое-что заметил. Все Серые, сгрудившиеся в зале, обрели некое положительное качество, которого я прежде не замечал. Они не просто являлись отрицанием всего, сплошным негативом, лишенным чего бы то ни было человеческого; нет, теперь в них проявилось что-то позитивное, про которое могу лишь сказать: я почувствовал ледяное дыхание ада… Словно наконец они перестали притворяться людьми и теперь ощущали себя совершенно в своей тарелке, будто вновь обрели свою дьявольскую сущность. А дальше, доктор… прошу вас иметь в виду: рассказ мой будет, скорее всего, бессвязным, нелогичным… С одной стороны, балкон тот оказался очень неудачным местом, я не хотел привлечь к себе их внимание, а потому лишь изредка поглядывал сверху вниз. С другой стороны, я был ужасно напуган. Да-да, доктор, страх пробрал меня до мозга костей. Я сжался на балкончике, прямо над этими созданиями, триста их там было или четыреста, неважно, но все — исчадия леденящего ада… Именно это, какое-то их общее свойство, которое я все поминаю, это ледяное дыхание ада, эти волны страха обрушивались на меня, одна за другой. Я трепетал, оказавшись на самом краю, над бездной греха и порока, разверстой на миллионы миль… Я ощущал эту адскую силу не снаружи, а изнутри себя, как будто самая моя сущность уже подверглась нападению и изнемогла от непрерывных атак. |
