Пригибаясь за спинками кресел, мы пробрались в обеденный зал раньше всех. Длинный стол под скатертью до пола похож был на темный коридор или на гномью шахту; мы дождались, пока лакеи уйдут, и с удовольствием побегали по этой «шахте» на четвереньках.

А потом открылись двери, и внешний мир наполнился голосами, смехом дам и стуком каблуков. Явился король, Темранов отец, уже тогда не очень здоровый, но еще полный сил. Он сказал приветственное слово, гости уселись, и мы с Темраном оказались в коридоре взрослых ног.

Интереснее всего были парадные офицерские шпоры; мы накидывали на них шелковые петельки и привязывали к дамским каблучкам на другой стороне стола. Над нашими головами звенели вилки, стучали бокалы, произносились тосты, а мы сновали, как пауки, сдерживая смех и думая, что будет, когда гости поднимутся…

А потом мы одновременно устали. И присели рядышком отдохнуть на полу – прислонившись друг к другу спинами.

У Темрана была очень теплая, удобная спина. Я подумала, что могу сидеть так всю жизнь. Его волосы щекотали мне шею. Я подумала, что сама ни за что на свете не решилась бы залезть под стол и связывать гостей веревкой. И что когда нас поймают, мне ничего не сделают, даже ругать не будут, потому что мой защитник скажет, как обычно: «Это сделал я».

Правда, ему тоже ничего не сделают. Потому что он принц.

Тогда я – в благодарность – слегка погладила его руку.

А он пожал мою.

И мы сидели под столом молча, долго-долго, хотя пора было удирать. И лишь когда гости пошли танцевать и наш подвиг обнаружился…

– Прошу вас, здесь два шага влево, поклон, разворот, и величаво возвращаетесь на исходную позицию… Да-да, величаво, слушайте музыку… Нет, два шага влево, а не три. Повторим все сначала…

Вот уже почти два часа гостьи топтали паркет просторного зала, заучивая простенький танец, который надлежало всем исполнять «как одна». Наблюдать за претендентками было забавно и поучительно; с первого взгляда все они, написавшие сто строчек про любовь, были одинаково чувствительны и скромны – но королевой должна была стать только одна из них, и это обстоятельство прибавляло ситуации драматизма.

Крестьянки, никогда прежде не танцевавшие бальных танцев, чувствовали себя неуверенно и оттого держались вместе. Аристократки смотрели сквозь них, будто сквозь пустое место, за это крестьянки наступали аристократкам на полы, и треск материи вместе с приглушенным воплем то и дело вплетались в пояснения балетмейстера. Горожанки ступали не так грациозно, сколь твердо, с каждым шагом будто вбивая в пол по гвоздю, давая понять и крестьянкам, и аристократкам, что уверенность в собственных силах – прямой путь к счастливому и долгому царствованию. У всех конкурсанток – или почти у всех – были талисманы и разного рода приворотные побрякушки; я видела, как претендентки целовали украдкой свои колечки и браслеты, веревочки с узелками, обломки ключей и подков, костяные крючочки и что-то совсем уж экзотичное, чего мне не удавалось рассмотреть как следует. Бедный король – такой-то арсенал для него приготовлен, жаль только, толку от этих побрякушек – чуть…

Спустя три часа с четвертью (правда, нам дважды было позволено отдохнуть минут по десять) танец был наконец-то готов. Повинуясь двум скрипкам и флейте, мы повторили все точно и без единой ошибки; после этого гобелен на стене отодвинулся, и из потайного хода явился его величество.

…Я много раз проигрывала эту сцену перед глазами: он идет вдоль шеренги претенденток, небрежно кивает каждой, улыбается, проходит мимо меня… Замирает с занесенной ногой, испуганно оборачивается, будто не веря себе. Медленно возвращается; вглядывается в лица, останавливается передо мной, и вот тут-то я не должна смеяться, улыбаться, ничем себя выдавать – я должна буду смотреть ему в глаза, как ни в чем не бывало…

Я надеялась, что Темран оценит шутку.