Изобретатели от такого предложения опешили. Добро бы их собственные фамилии начинались с «А» или «Б» — может быть, реакция не была бы такой острой; но фамилии Вадика и Дениса начинались с «Р» и «Ф», и оба, не сговариваясь, отказались от соавторства с директором. Не для того, мол, сбежали из загребущего академического мира, чтобы получить третьего лишнего в лице директора зоопарка. Тогда Войков сделал постное лицо и отказал. Неведомые рискованные эксперименты над государственными животными — да это подсудное дело! С чего бы Войкову, честному администратору, идти на преступление, не получая взамен ничего, кроме гипотетической благодарности гипотетических потомков?

Как это ничего, быстро нашелся Денис. А успех зоопарка! У вас звери валяются полудохлые, всем своим видом демонстрируя страдание, а у нас они будут бегать, резвиться, кувыркаться, спариваться, да что угодно! Без ремонта тесных клеток, без реконструкций в загонах, без увеличения площади, без единой копейки капиталовложений — счастливые энергичные звери!

Вот тут-то Войков крепко задумался. Поиграл ручкой «Паркер», постучал костяшками пальцев по столу и напрямую спросил: а на людей ваша методика действует? Могут люди вот так же, без зарплаты, без еды почти, в бараках и клетках радоваться жизни?

Соавторы переглянулись.

— Нет, — мягко сказал Вадик. — Честно говоря, она и на обезьян почти не действует. Особенности строения мозга…

И пустился в пространные объяснения.

— Не врете? — грубо оборвал его Войков. — А то ведь проверят. Как только опубликуете — без вас все проверят. И тогда…

Он многозначительно замолчал, давая понять изобретателям, чем может расплатиться человечество за их познавательский зуд.

Вадик прижал ладони к груди:

— Не врем. Не враги себе.

— Мы друг на друге проверяли! — вступил решительный Денис.

Войков с сомнением покачал головой и потребовал «контрольного эксперимента».

Пробовать решили на пони. После закрытия уединились на хоздворе. На глазах Войкова Денис прилепил к вискам унылого животного две крохотные пластинки. Вадик надел шлем навроде мотоциклетного и широким шлейфом присоединил его к ноутбуку. Больше ничего интересного в первых полчаса не случилось.

Пони стоял, привычно опустив голову, иногда подергивая шкурой — ждал, когда наступит ночь, когда его оставят в покое. Вадик молчал — его лицо почти полностью было прикрыто щитком шлема; и Денис молчал — сидел, уткнувшись в ноутбук. Войков молчал — ждал результатов; вечерело. Директор терял терпение.

Вдруг пони поднял голову — и посмотрел прямо в глаза Войкову, ясно и внимательно, как никогда не смотрел. Огляделся, будто впервые увидев и хоздвор, и ограду, и странных людей вокруг; встряхнулся и пошел по кругу, никем не принуждаемый, по привычке — и вместе с тем вроде бы удивленно. Обошел круг, потом другой, потом остановился перед Войковым, неуклюже поднялся на дыбы, опустился, будто застеснявшись, и снова понуро опустил голову.

Вадик снял шлем и долго вытирал платочком лоб, виски и слипшиеся от пота волосы. Денис сидел, ничего вокруг не замечая, разглядывая картинку на экране ноутбука.

— А как у вас мышь буквы знает? — спросил Войков.

— Это не мышь, — глядя в пространство, ответил Вадик. — Это Денис. У него высшее образование. А пишет «флюгир».

— А кто сейчас по кругу бегал? Ты бегал?

— Ну… — Вадик пожал плечами. — Не так примити… то есть не так напрямую… я только дал начальный импульс, а бегал Кристалл…

Кристаллом звали пони. Сейчас, когда Вадик снял свой шлем, пони все еще казался удивленным: как будто озарение, побудившее его самостоятельно пробежать два круга и впервые с жеребячьего возраста подняться на дыбы, не могло забыться.