– Джек Трент – мой лучший друг.

– Извини, но это не ответ на мой вопрос. Ты, видимо, считаешь мои взгляды на развод слишком пуританскими. Но должен тебе напомнить: ты мой единственный близкий родственник и наследник.

– О разводе здесь нет речи, – сказал Дермот сердито.

– Конечно – нет. По причине, которая мне, возможно, известна лучше, чем тебе. Эту причину я тебе сейчас открыть не могу. Но должен предостеречь: Клер Трент – не для тебя.

Молодой человек стойко выдержал взгляд дяди.

– Я понимаю – и, позвольте мне сказать, наверное, лучше, чем вам кажется. Я знаю, почему вы были сегодня на обеде.

– Знаешь? – удивился врач. – Как ты можешь это знать?

– Считайте, что догадался, сэр. Наверно, я не ошибусь, если скажу, что вы были там как специалист. Разве не так?

Сэр Эйлингтон прошелся взад-вперед по комнате.

– Ты не ошибаешься, Дермот. Я, конечно, не мог тебе открыться, хотя, боюсь, скоро это перестанет быть тайной.

Сердце Дермота сжалось.

– Вы хотите сказать, что пришли к определенному выводу?

– Да. В семье сумасшествие со стороны матери. Печальный, очень печальный случай.

– Я не могу в это поверить, сэр.

– Естественно. Для непосвященных признаков мало, по сути, нет вообще.

– А для специалиста?

– Неоспоримый факт. Такого больного следует изолировать, и как можно скорее.

– Боже мой! – выдохнул Дермот. – Вы же не можете посадить человека под замок ни за что ни про что?

– Мой дорогой Дермот, больных изолируют только тогда, когда на свободе они представляют опасность для общества. В данном случае опасность очень серьезная. Вполне вероятно, что это особая форма мании убийства. Так было в случае с матерью.

Закрыв руками лицо, Дермот отвернулся и даже застонал. О Клер, о бело-золотистая Клер!..

– При таких обстоятельствах, – спокойно продолжал врач, – я считаю своей обязанностью предостеречь тебя.

– Клер, – простонал Дермот. – Бедная Клер!

– Да. Действительно, мы должны ее пожалеть.

Вдруг Дермот поднял голову.

– Я не верю в это.

– Что ты сказал?

– Сказал, что я не верю в это. Врачи иногда ошибаются. Это всем известно. Они слишком влюблены в свою профессию.

– Мой дорогой Дермот!.. – сердито воскликнул сэр Эйлингтон.

– Не верю я в это, и все! А если и так, мне все равно. Я люблю Клер. Если она поедет со мной, я заберу ее отсюда. Далеко. Туда, где ее не достанут назойливые доктора. Я буду оберегать ее, заботиться о ней, защищать ее своей любовью.

– Ничего подобного ты не сделаешь. Ты что, сошел с ума?

Дермот пренебрежительно усмехнулся.

– Это у вас профессиональное – считать всех людей сумасшедшими.

– Пойми меня, Дермот. – Лицо сэра Эйлингтона исказилось от гнева. – Если ты опозоришь себя таким поступком, это будет конец. Я лишу тебя содержания, какое ты получаешь от меня теперь, составлю новое завещание и все, что у меня есть, раздам разным больницам.

– Делайте с вашими проклятыми деньгами что хотите, – тихо проговорил Дермот. – А у меня будет женщина, которую я люблю.

– Женщина, которая…

– Скажете о ней плохое слово, и я, ей-богу, убью вас! – выкрикнул Дермот.

Тихий звон бокалов заставил их оглянуться. В разгар перепалки в комнату неслышно вошел Джонсон с подносом в руках.