Маша Трауб. Сборник "Пьяная стерлядь"
Моя огромная благодарность Ксении, Ольге, Оле, Ольге Ивановне, Насте, Ларисе, а также всем женщинам, без которых наша жизнь не была бы такой, какая она есть. Всем тем, кто любит, чувствует, страдает, пускается в авантюры, живет с открытыми сердцем и душой. Тем, кто не потерял способность плакать и смеяться одновременно. Тем, кто каждый день проживает так, как может прожить его только женщина.
Иван да Марья
— Катюш, ты к папе съезди, узнай, как он там… — Хорошо, мама, съезжу. — Подарочек ему собери какой-нибудь. — Да, мама, не волнуйся. Катя сидела у кровати матери, и ее трясло от бессилия, злобы и такой всепоглощающей ненависти, что ни о чем другом она даже думать не могла. Мать умирала. Это началось лет восемь назад. Катя работала в городе, мать жила в деревне. — Катюш, надо бы плиту по весне поменять, — позвонила ей однажды мать. — Мам, мы же только новую поставили, два месяца назад, — удивилась Катя. — А ты еще обещала мне стиралку на Восьмое марта подарить, — тоном капризного ребенка сказала мать. — Так я и подарила, — еще больше удивилась Катя. — Мне тяжело руками стирать, а старая машинка совсем не крутит, — продолжала мать, как будто не слышала. — Мам, у тебя в ванной стоит новая машина. И плита тоже новая. Мы ее вместе выбирали. Забыла? — Ничего я не забыла, — ответила мать обиженно. — А вот ты про меня совсем не помнишь. Живи, мать, как хочешь. А если плита взорвется? Ей же столько лет, сколько тебе! И руки у меня уже совсем не держат — выкрутить пододеяльник не могу! А тебе все равно! — Хорошо, мам, приеду, все поменяю, — сказала Катя, чтобы прекратить этот бессмысленный разговор. Оказалось, что у матери Альцгеймер, она знала о диагнозе, но скрывала его от Кати. Началось с плиты и стиральной машинки, которые в памяти матери остались старыми и нуждались в замене. Потом стало хуже. — Ты почему столько времени не звонишь? — закричала мать, позвонив. Катя поговорила с ней накануне. — Мамуль, мы же вчера с тобой разговаривали… — Я тебе уже три часа дозваниваюсь! Ты же знаешь, что я на этом новом телефоне цифр совсем не вижу. Три часа звоню и попадаю не туда. А если со мной что-то случится? Как я тебе позвоню? И кстати, почему ты не подходишь к домашнему телефону? — Мам, я же тебе сто раз говорила — звони мне на мобильный. Я всегда с ним. Домой я только к вечеру добираюсь. — А как звонить на твой мобильный? А сколько мне это будет стоить? Квитанция придет? Я же до сберкассы не дойду! — Мам, у тебя там над телефоном записочка висит с цифрами. Я тебе в прошлый раз написала все. Ничего сложного. — Мне привычнее звонить тебе на домашний. Его я помню. — Хорошо, только не нервничай. Катя разрывалась между работой и заботами о матери. Она платила соседке, чтобы та следила за ней, мыла полы в доме, приносила еду. Женщина оказалась хорошей, внимательной, но мать была недовольна. Каждые выходные Катя рвалась в деревню. Недалеко вроде бы, но за субботу и воскресенье она выматывалась так, что работа в офисе ей казалась отдыхом. Катя приезжала в деревню и начинала уборку — мать жаловалась на пыль, грязные окна, пол в пятнах. Была недовольна сиделкой — та неряха, все вечно переставляет с места на место — ничего найти нельзя. И гладит плохо, с одной стороны, абы как. И полы моет шваброй, а не руками. И готовит плохо — суп и то нормальный сварить не может. |
