Юта подалась вперед, жадно всматриваясь в обычную, будничную, но такую далекую и недостижимую для нее жизнь. Картины сменялись бессвязно и путано — некоторые из них, откровенно интимные, заставляли принцессу краснеть и отворачиваться. Звуки доносились то ясно, то приглушенно, то вообще невнятно, и Юта уже несколько ошалела от мельтешения красок и разноголосицы, когда вдруг стало тихо, и в раме появился изысканный интерьер, сразу же оказавшийся комнатой во дворце короля Акмалии.

Комната полна была народу, похоже, в ней происходил пышный прием. Король и королева мило беседовали с парой туго накрахмаленных послов — Юта тут же узнала их, это были послы Верхней Конты! Лакеи разносили вино в высоких бокалах, покачивались пудреные прически дам, кто-то непринужденно смеялся, но Юта не слышала ни звука — зеркало загадочно молчало… Рюшики, бантики, брошки и подвески — как она ненавидела их раньше, и какими милыми казались они теперь! Потом в унылую пустую комнату заброшенного замка ворвались и смех, и голоса, и звон бокалов, и все пространство внутри рамы заняло сияющее личико прекрасной принцессы Оливии.

Юта закусила губу.

Оливия, окруженная кавалерами, милостиво принимала знаки внимания. Вот рядом с ней мелькнула в толпе светловолосая голова — и Юта покрылась потом, но нет, это был не Остин. Контестарского принца не было на приеме.

— Ну для чего же существуют летние резиденции? — тонко улыбаясь, говорила Оливия. — Конечно, для пикников и прогулок при луне… Для романтических встреч, и не смейся, Вертрана!

Оливия повернулась — и Юта увидела сестру. Верта сдерживала смех; на платье ее, на плече, болталась тонкая траурная ленточка.

Юта обомлела.

Как же так. Как же так, послушайте! Она ведь еще жива… Они похоронили ее, но как же так! Как могут они смеяться, пить вино… Они ведь ДАЖЕ НЕ ПОПЫТАЛИСЬ спасти ее!

Оливия в зеркале поднялась — засуетились многочисленные поклонники. Акмалийка двинулась к двери, за которой виден был пышный экзотический сад, но приостановилась. Спросила вполоборота:

— Кстати, Верта… Что слышно о бедняжке Юте?

Вертрана виновато пожала плечами:

— Ты знаешь, герольды вызывали рыцарей раз двести… Ни один не явился. И почему?

— Почему? — усмехнулась Оливия. — Очаровательная наивность… Да ведь по закону освободителя жениться заставили бы, вот почему. Ты представляешь, жениться на Юте! — и, развернувшись, пустилась прочь, сопровождаемая топотом воздыхателей.

Юта сидела застывшая, оцепеневшая; зеркало погасло, и в мутной его поверхности она увидела себя — некрасивую, нескладную, с крупными каплями слез на впалых щеках… А потом она увидела стоящего за ее спиной Армана.

— Никто не придет, — сказала Юта тихо.

Арман молчал.

— Никто не приедет! — повторила она громче. — Зачем вы похитили меня, за мной же никто не приедет!

— Это не твое дело, — сказал Арман сумрачно.

— Не мое? — пальцы Юты комкали и рвали подол балахона. — Не мое? Надо было сразу и сожрать меня, а не маяться самому и меня… морочить.

Арман смотрел в покрытую паутиной стену.

— Зачем… — голос Юты дрожал. — Если бы вы похитили красивую девушку… За ней бы явились, чтобы биться, сотни рыцарей… Вы же этого хотите? Я знаю, я давно поняла… Так зачем же вы похитили… меня?

Арман спросил медленно:

— Тебя, значит, Ютой зовут?

Юта осеклась, и Арман отвернулся.

Как неуместен был весь этот разговор, особенно сейчас, после долгих часов, проведенных в подземелье, наедине с предками, с родом, с Законом… Он спрашивал у мертвого камня совета, и получал все один и тот же ответ: «Преуспей в промысле…»

Значит, придется отвести Юту в ритуальную комнату.