– Если здесь ездит фруктовая машина, наверняка есть и овощная. Симочка, зайка моя, спасибо, что сказала мне. Я бы не услышала!

Сима серьезно кивнула. Я знал, что теперь на любой «звук» она будет выбегать на дорогу, а мне придется бежать за ней, чтобы «присмотреть за сестрой», как называет это мама.

Нас не было минут десять. Каких-то десять минут, а дома тем временем тоже происходили некоторые события.

Тетя Наташа кричала на незнакомую женщину.

– Ну что за бестолочь такая? – восклицала тетя Наташа. – Я – Наташа!

Тетя Наташа била себя в грудь и произносила свое имя по слогам.

– А ты кто? – она толкала в грудь несчастную женщину.

– Что здесь происходит? – спросила мама.

Женщина, почувствовав прибывшую помощь в нашем коллективном лице, кинулась к маме и начала ей что-то быстро-быстро говорить.

– Я не знаю, какой это язык, – сказал папа, – не греческий и не английский точно.

– Господи, да что здесь непонятного? – удивилась мама. – Это наша домработница Афродита. Она спрашивает, все ли у нас в порядке, и говорит, что сегодня убирать не будет. Но нам и не надо.

– Ну, если она – Афродита, то я Аполлон, – сказал папа.

– Какой ты злой! Она же не виновата! – возмутилась мама и ласково посмотрела на женщину.

Главным выдающимся местом у домработницы по имени Афродита был нос. Огромный, который, казалось, свисал к самому подбородку. На носу у нее был горб, настоящий маленький горбик, который плавно перетекал к глазам. У нее было хрупкое тело, тонкие руки-плети и огромные, просто огромнейшие ноги. Как две колонны, которые росли прямо из носа. Во всяком случае, ноги казались длинными, прямыми и внушительными. Я такой женщины еще не видел. Видимо, дядя Боря тоже.

– Перестань таращиться, – одернула его тетя Наташа, но дядя Боря не мог оторвать восхищенного взгляда от Афродиты.

Была у нее еще одна особенность. Эта еще не старая женщина считала, что волосы – ее главное украшение и ценность. У нее были разлапистые, как еловые ветки, брови и волосы с проседью. Черная копна с тремя белыми всполохами. Одна прядь побелела от виска, другая обозначала пробор, третья замыкала прическу, начинаясь на затылке. Из-за этих седых прядей она была похожа на колдунью. Учитывая нос – злую. Сима решила на всякий случай заплакать и спряталась за спиной тети Наташи.

– Я спрашивала у нее про прищепки. – Тетя Наташа вместе с Симой не разделяла всеобщего восторга от Афродиты. – Она меня не понимает.

Мама молча сбегала на улицу, принесла единственную, имевшуюся в наличии прищепку и показала ее Афродите. Та тут же заулыбалась и достала из передника целую связку.

– Ну, и какие проблемы? – удивилась мама. – Все она понимает!

Домработница, завладев всеобщим вниманием, устроила настоящий немой спектакль, чтобы все могли понять, о чем идет речь. Она наклонилась и показала на ноги. Потом сделала лицо, как будто корчится от боли.

– У нее болят ноги, – перевела для всех мама.

Афродита изобразила, что взяла швабру и начала мыть полы, потом махнула рукой, будто отгоняет назойливую муху от уха.

– Она говорит, что придет завтра, – сказала мама.

– Театр мимики и жеста, – пробормотал папа.

– У меня тоже ноги болят, я же не жалуюсь, – ревниво заметила тетя Наташа.

– Мама, суп буду есть, – покорно сказала Сима, которую мама в последний раз пугала Бабой-ягой, которая уносит детей, которые, в свою очередь, не хотят есть суп.