Там во весь рот зевал скучающий Бекетов. Трое молодых людей ползали с пылесосами по полу вокруг туалета. Часы показывали половину второго. Шеф Экспертного совета по-прежнему не отзывался ни по одному из номеров.

— Ты мне можешь сказать, кому поручено дело?

— Тут загвоздка… — Лейтенант понизил голос, стрельнул глазами в сторону коллег, отгонявших свору папарацци. — Слушай, Полонский, я не имею права с тобой болтать!

— Клянусь тебе, я никому не обязан докладывать. Скажу, что меня не подпустили, и все дела. Бекетов, ты ведь знаешь, что я не подведу.

— Короче, так… Местная охрана опознала тело по принтам, позвонили в районную управу, и тут выяснилось, что у девки синий флажок.

— Что-о?! Этого быть не может, она всего лишь актриса…

— Для твоих телевизионных боссов она, может, и актриса, а синий флажок — это синий флажок.

— Но тогда… — Дознаватель потер виски. — Тогда с ней должны заниматься федералы…

— Уже, уже… Клементина примчалась, шороху навела… Ты ведь с ней работал когда-то? Чумовая баба… Мужиков и так-то не любит, а тут еще девчонку пристрелили. Так она теперь в каждом из нас маньяка видит. Не успела на всех наорать, как из Управления команда — передать дело органам безопасности. Теперь злющая, как голодный лев…

С шефиней убойного отдела Януш соприкасался трижды. За Клементиной ходила слава даже не мужика, а скорее зверя в юбке. Мало того что госпожа подполковник была убежденной «буч», она вдобавок состояла в несметном количестве радикальных женских организаций.

— Слушай, кроме принта на ладони, ничего не осталось?

— Да в том-то и дело! Этот сукин сын, кем бы он ни был, прострелил девчонке глаз и ухо. Может, ее и не хотели убивать, но не нашли другого способа прожечь следящие чипы…

— Так федералы уже здесь?

— Слушай, будешь глаза мозолить — и за тебя возьмутся…

Бекетов был прав. Самым умным ходом было бы ретироваться и с чистой совестью сложить с себя всякую ответственность.

Раздвигая в стороны любопытных, по лесенке спускались двое с носилками и черным пластиковым мешком. Дверь женского туалета распахнулась, там, внутри люди в форме копошились, словно муравьи вокруг капли меда. Выплыла величественная Клементина, перекатывая во рту вишневый «эрзац», удостоила Полонского небрежным кивком. Он подумал, что не все так плохо, раз Клео здоровается. В конце концов она баба неглупая, и все они варятся в одном соку. И, что гораздо важнее, госпожа подполковник славилась неистовой честностью. Другие, может быть, и посмеивались над внезапной отставкой Полонского, но только не она…

— Клео, тебя можно на секунду?

Некоторое время она крутит головой, срывая злость на подчиненных. Собирает всех в кучу, раздает указания. Тон такой, что даже овчарка чувствует себя виноватой. Вниз по лесенке спускаются еще двое безликих типов, пытаются поздороваться, но Клементина их не замечает. Теперь этаж буквально кишит агентами, и для профессионального взгляда это более чем странно.

…Убийства происходят нечасто. Тем более в центре, и тем более — в подобных общественных местах. Осуществилась столетняя мечта сыщиков — стало возможным раскодировать то, что видела жертва в последнюю минуту. Эту информацию теперь можно прочитать. Если только жертва заблаговременно позаботилась, добровольно вживила следящие чипы. А это слегка оскорбительно и попахивает тоталитаризмом; во всяком случае, именно так вопят на каждом углу правозащитники. Впрочем, правозащитники вопили и тогда, когда после ядерного теракта было принято решение о тотальном слежении. Прежний президент поступил мудро, одним махом заткнул рот всей этой недовольной своре.