|
Не успела я войти в столовую, как уж этот monsieur… monsieur… как бишь его?.. monsieur Мухин заметил мне, что моя роза, вероятно, дошла, наконец, до своего назначения… Потом, видя, что я не отвечаю на его любезности, он вдруг пустился вас хвалить, да так неловко… Отчего это друзья всегда так неловко хвалят?.. И вообще так таинственно себя держал, так скромно помалчивал, с таким уважением и сожаленьем на меня посматривал… Я его терпеть не могу.
Горский. Что же вы из этого заключаете? Вера. Я заключаю, что monsieur Мухин… а l’honneur de recevoir vos confidences. (Сильно стучит по клавишам.) Горский. Почему вы думаете?.. И что мог я ему сказать… Вера. Я не знаю, что вы сказать ему могли… Что вы за мной волочитесь, что вы смеетесь надо мной, что вы собираетесь вскружить мне голову, что я вас очень забавляю. (М-lle Bienaimé сухо кашляет.) Qu’est ce que vous avez, bonne amie? Pourquoi toussez vous? M-lle Bienaimé. Rien, rien… je ne sais pas… cette sonate doit être bien difficile. Вера (вполголоса). Как она мне надоедает… (К Горскому.) Что ж вы молчите? Горский. Я? отчего я молчу? я самого себя спрашиваю: виноват ли я перед вами? Точно, каюсь: виноват. Язык мой — враг мой. Но послушайте, Вера Николаевна… Помните, я вам вчера читал Лермонтова, помните, где он говорит о том сердце, в котором так безумно с враждой боролась любовь…(Вера тихо поднимает глаза.) Ну, ну, вот я и не могу продолжать, когда вы на меня так смотрите… Вера (пожимает плечами). Полноте… Горский. Послушайте… Сознаюсь вам откровенно: мне не хочется, мне страшно поддаться тому невольному очарованию, которого я, наконец, не могу же не признать… Я всячески стараюсь от него отделаться, словами, нмешками, рассказами… Я болтаю, как старая девка, как ребенок… Вера. Зачем же это? Отчего нам не остаться хорошими друзьями?.. Разве отношения между нами не могут быть просты и естественны? Горский. Просты и естественны… Легко сказать… (Решительно.) Ну да, я виноват перед вами и прошу у вас прощения: я хитрил и хитрю… но я могу вас уверить, Вера Николаевна, что какие бы ни были мои предположения и решения в вашем отсутствии, с первых ваших слов все эти намерения разлетаются, как дым, и, я чувствую… вы будете смеяться… я чувствую, что я нахожусь в вашей власти… Вера (понемногу переставая играть). Вы мне говорили то же самое вчера вечером… Горский. Потому что я то же самое чувствовал вчера. Я решительно отказываюсь лукавить с вами. Вера (с улыбкой). А! видите! Горский. Я ссылаюсь на вас самих: вы должны же знать, наконец, что я вас не обманываю, когда я вам говорю… Вера (перебивая его). Что я вам нравлюсь… еще бы! Горский (с досадой). Вы сегодня недоступны и недоверчивы, как семидесятилетний ростовщик! (Он отворачивается; оба молчат некоторое время.) Вера (едва продолжая наигрывать). Хотите, я вам сыграю вашу любимую мазурку? Горский. Вера Николаевна! не мучьте меня… Клянусь вам… Вера (весело). Ну, полноте, давайте руку. Вы прощены. (Горский поспешно жмет ей руку.) Nous faisons la paix, bonne amie. M-lle Bienaimé (с притворным удивлением). Ah! Est-ce que vous vous étiez querellés? Вера (вполголоса). О, невинность! (Громко.) Oui, un peu.(Горскому.) Ну, хотите, я вам сыграю вашу мазурку? Горский. Нет; эта мазурка слишком грустна… В ней слышится какое-то горькое стремление вдаль; а мне, уверяю вас, мне и здесь хорошо. Сыграйте мне что-нибудь веселое, светлое, живое, что бы играло и сверкало на солнце, словно рыбка в ручье… (Вера задумывается на мгновение и начинает играть блестящий вальс. |
